Но были в душе Кэт и другие чувства. Она мысленно благодарила Джеральда Крафтона за то, что с его помощью смогла изменить свою жизнь. Пускай она не работает на ФБР, но она теперь, и это совершенно точно, уже не прежняя серая мышка Кэтрин Бэкстайн, и никогда не станет ею снова. Она взяла свою жизнь в собственные руки. И в этой новой ее жизни есть не только новый интерьер дома, новая прическа, новый гардероб и новая работа: в ней есть чувство, которого она не знала раньше… Да, да, Кэтрин вдруг отчетливо поняла, что самое сильное из всех чувств, теснящихся и спорящих сейчас в ее сердце, — это любовь.

«А ведь я люблю его, этого обманщика. Мнимого супермена. Страшного, резкого, ироничного, властного, сильного, отважного, изобретательного, чуткого, нежного, синеглазого негодяя!»

И она не стала ничего ему говорить. Как скажешь человеку, что безумно злишься на него, безмерно благодаришь его, жалеешь, словно ребенка, и без памяти… любишь?

Поэтому Кэтрин просто молча смотрела на Джеральда. А когда он замолчал и растерянно развел руками, словно говоря: «Делай со мной что хочешь», она встала и сделала то, чего очень хотела. Подойдя к нему, она с силой притянула его голову к себе и порывисто, яростно, благодарно, нежно припала к его губам. Этот жест был ему и наказанием, и знаком примирения. В довершение всего Кэт, немного отстранившись, чтобы видеть его лицо, сказала:

— А и пусть. Есть и другие ценные вещи, помимо контрабандных сокровищ.

Понял ли он ее слова? Во всяком случае, ответ его был таков:

— Знаешь, мне кажется, что на самом деле расследование прошло удачно. Я нашел изумруды. Два потрясающих, огромных, чистых изумруда, любоваться которыми могу часами. Я просто влюбился в них.

— Да? Где же?

— Вот они.

И Джеральд поцеловал Кэтрин в полуопущенные веки, под которыми скрывались самые зеленые и самые счастливые глаза на свете.