Клякса покорно уселась у двери и стала равномерно помахивать хвостом, поторапливая Сашино переодевание. В коридоре она и вовсе запрыгала от счастья, завизжала, а затем залаяла в голос.

Из дверей родительской спальни высунулась растрепанная голова Тамары Сергеевны.

— Что тут происходит? — громким шепотом недовольно спросила она.

— Да вот, похоже, вечером с Кляксой забыли погулять, — с укором проговорила Саша. — Чья сегодня очередь?

— Твоя, доченька, — радостно сообщила Тамара Сергеевна и затворила дверь в спальню.

— Ну и ну! — слегка опешила от такой несправедливости Саша, выгуливавшая Кляксу все дни, пока Тамара Сергеевна была в отъезде. Взяв поводок, она распахнула входную дверь.

Клякса помчалась по ступенькам не оглядываясь. «Неблагодарное животное», — обиделась Саша. Впрочем, когда она вышла из подъезда, обида прошла.

Безлюдный двор на Лесном, в котором, в отличие от большинства питерских дворов, сохранились и скромные осины, и стройные березки, и пышные кусты бузины, сейчас представлял собой декорацию сказочного спектакля, действие в котором происходило ранней чудесной осенью. Дождь прекратился еще тогда, когда она подъезжала к дому, а сейчас и ветер стих. Золотистая желто-красная листва блестела в свете фонарей и действительно казалась творением искусного декоратора.

Когда-то в детстве Саша очень любила осень. Она сама не могла объяснить почему, но осенью она всегда обретала уверенность в себе, с чем в другие времена года бывали проблемы. Потом она перестала обращать внимание, какое время на дворе и какая погода. А вот теперь снова вспомнила…

Клякса резвилась, являясь, пожалуй, единственным источником звука во всей округе — листья громко и весело шуршали под ее лапами. Да изредка звенели капли в водостоках… И еще… Еще равномерно скрипели, покачиваясь, качели. Саша бросила на них удивленный взгляд и вздрогнула. Не было ветра, который мог бы раскачать их, но они раскачивались. Словно кто-то сидел на них и только что ушел. Вообще-то в этом не было ничего странного — соседские подростки часто гуляли за полночь. Возможно, это именно они раскачали ржавую скрипучую конструкцию. Но Саше вдруг подумалось, что на этих качелях только что качался Юрий. Как тогда, когда он выслеживал ее… Тотчас окружающее перестало быть очаровательным, и девушку пробила дрожь.

— Клякса, Клякса! — хриплым голосом позвала она и быстрыми шагами направилась в подъезд. Псина решила, что они еще погуляли недостаточно, попыталась сделать вид, что не слышит хозяйку, но хозяйка поднималась уже по лестнице не оборачиваясь. Обиженная Клякса недовольно поплелась следом.

Забравшись под теплое пуховое одеяло и сжав в руках чашку с чаем, Саша смотрела на расплывчатое пятно от фонаря, пробивавшееся сквозь плохо задернутые шторы, и пыталась думать. Мысли проносились в голове рваными, небрежными обрывками. Сначала эти обрывки касались Макса Штаубе и Тамары Сергеевны. «Оказывается, они переписываются. И совместно создают мой, желательный им образ, который не имеет ничего общего со мной настоящей. Бедная мама, бедный Макс… Они не могут понять, что я пока не хочу выходить замуж. Что в этом такого странного? Если уж создавать семью, так нужно жить в этой семье, исполнять какие-то семейные обязанности — мыть посуду, готовить ужин, стирать носки мужу. Но разве у меня есть время их стирать? Интересно, был ли Юрий женат?» Саша вздрогнула, поставила кружку на складной столик с кремами и косметикой и поплотнее укуталась в одеяло. Почему ее мысли плавно перетекли к образу покойника? Ведь она думала о Максе — совсем небезразличном для нее человеке? «Вот почему мне противопоказана семья, — подумала она. — Потому что я никогда не смогу сосредоточиться на ней. В самые лучшие моменты семейной жизни в голове будут всплывать такие вот гадости».

Лицо Юрия четко предстало в ее воображении. Сначала живого — того Юрия, который в парке испуганно отпрыгивал от маленькой собачки. Потом лицо мертвого Юрия в морге, на которое она посмотрела мельком. Сейчас, сравнивая эти два лица, она была совсем не уверена, что они были так уж похожи. Саша подумала, что процедура опознания — вообще штука достаточно ненадежная. Потому что живое лицо и мертвое не могут быть похожими в принципе! «Что это я? Я прихожу к мысли о том, что убитый и тот — на качелях и в парке — разные люди. Но это вполне может быть. И что тогда?» Глаза слипались, но Александра из последних сил заставила себя додумать эту мысль. «Но тогда необходимо его найти… Кого — его? Ну, того, странного… А почему не Костенко? А почему вдруг Костенко? Почему нужно искать покойника?» Но почему нужно было искать покойника, Саша сформулировать уже не смогла… Как всегда в последнее время, до утра ей не снилось ничего.

— Докладывай, — хмуро потребовал полковник Барсуков от майора Мелешко, размешивая в стакане взбитую сметану.

Не подумайте, что взбитую сметану он имел обыкновение в своем кабинете поедать. Нет, дело происходило в специальном зале для начсостава столовой районного управления внутренних дел. А почему доклад предполагался в столовой? Да потому что это только в детективных сериалах какие-нибудь Боровики, Мухоморы, Рыжики, Колобки и Пирожки собирают весь оперсостав у себя в кабинете и руководят работой, распекая нерадивых, поощряя трудолюбивых. Случаются, конечно, и в настоящей жизни начальники, которые делают так. Но это те, кто играет в начальников, следуя правилам детективных сериалов, по сути же они таковыми не являются. Вот вызывает такой начальник свой оперативный состав в кабинет, распекает и поощряет, по кабинету прохаживаясь, а состав этот смотрит на него и думает… да нет, ничего он не думает, во всяком случае, про начальника и про его слова. Толковые сотрудники на дело настраиваются без помощи такого «мухомора-пирожка», а бестолковые — настраиваются на безделье, и для этого, понятно, тоже помощь ничья не требуется.

Николай Трофимович Барсуков в начальника никогда не играл, несмотря на то что кличка у него, как в сериале, имелась. Догадайтесь с трех раз какая?..

Так вот, Барсук мог выслушивать доклады подчиненных и в столовой, и на троллейбусной остановке, и в сауне, и в супермаркете, и у себя дома. Декорации начальнического кабинета ему для этого не требовалось. Вот он и потребовал отчета у начальника ОУРа за обеденным столом.

Начальник ОУРа майор Мелешко тоже ел взбитую сметану. И не по причине подхалимства, а в связи с тем, что это очень от похмелья помогает. А еще Мелешко заказал солянку. Заказал не без заминки, потому что все еще не мог привыкнуть, что ему теперь завтракать и обедать положено в особом зале, где официантки заказ выполняют, а не самому надо в очереди стоять и помаленьку продвигаться вдоль стойки, набирая скромные лакомства в виде первого, второго и компота.

— Вам, Николай Трофимович, подробный доклад или достаточно резюме? — деловито поинтересовался Мелешко, косящим взглядом провожая совершенно круглый, как колобок, зад официантки. Еще подумал — встречается же такое в природе!

Полковник Барсуков проследил за взглядом подчиненного, хмыкнул и пробасил: