Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Воскресенье. В 5 утра в наш коридор вбежал какой-то козел и "во весь голос", как писал Маяковский, пригласил всех желающих на автобусную экскурсию. Только моя естественная лень спасла его от моей же бамбуковой дубинки, хотя желание ее применить у меня было огромное. Спали до 10. Спустился вниз. В "люксе" уже давно пили. Я тоже выпил 2–3 стаканца (миллилитров 400) вина. Затем пошли получать майно. Лариса, которая столько ценных вещей в одном месте никогда не видела кинулась отбирать себе сапоги, фуфайки и ватные штаны. Как я и предсказывал ей – она все это ни разу не надела. Взял лыжи и пошел на горку, предвкушая солидное катание с учетом прошлогоднего опыта. Съехал 3 раза, из них упал 2 раза – вино оказалось неплохим. Все навыки испарились. Вышел Игорь, ухитрившийся натянуть на себя ботинки двумя размерами меньше и стоявших в них как балерина, на цирлах, так как пятки до подошвы не доставали. На заключительной части спуска он интеллигентно садился на зад и заканчивал движение на трех точках в полной безопасности для своего здоровья.
Лирическое отступление:
Как Вася с Игорем отдыхали.
Однажды Вергелесы с Оболенскими решили пойти на пляж. Подготовились очень основательно – взяли подстилки, набрали еды, напитков, чтобы не отвлекаться от отдыха по пустякам. Переплыли на Довбичку, долго искали подходящее их коллективу место. Наконец расположились. Любы расстелили покрывала, наделали бутербродов, все переоделись. Перед заходом в воду решили немного согреться изнутри (утро было прохладным), да и прекусить… И вот когда руки потянулись к заветным стаканам Игорь вдруг с изумлением обнаружил, что на безымянном пальце его правой руки начисто отсутствует предмет его гордости и свидетельство его состоятельности – платиновая "гайка", весом грамм под 20 с бриллиантами, расположенными по диагонали. Позабыв про стакан, он в панике бросился к одежде и начал шарить по всем карманам. Тут забеспокоилась и Люба. Собрали срочный совет, на котором составили план действий. Игорю предложено было вспомнить все маршруты своего движения по берегу. Затем приступили к поискам. Вначале тщательно, ползая на коленях (к удовольствию соседей по пляжу), осмотрели путь от пристани к месту пикника, просеивая песок сквозь пальцы. Затем Игорь сходил в кусты и так же подробно прочесал место своего переодевания. На всякий случай прошлись и по прибрежным водам, на участке реки, где он определял большим пальцем ноги температуру водички. Наконец сдернули покрывала и просеяли песок под ними. "Гайки" нигде не было. Убитый горем Игорь начал собираться домой. За ним, собрав нерастраченные припасы и простыни, потянулась вся компания. Первым предметом, который обнаружил Игорь дома на кухонном столике – была упомянутая "гайка"…
Вася, впоследствии рассказывал, что от серьезного членовредительства, Игоря спасла только его (Васи) многолетняя привычка сдерживаться в подобных ситуациях и (главное!) мысль о неиспользованных на пляже обильных припасах.
После обеда снова катались. Гена принял для куражу еще винца и поехал на подъемник. Использовав три неудачных попытки (после рывка бугеля Гена с размаху падал всем своим 120-килограммовым тельцем вперед) он с четвертого раза все же зацепился и его потащило наверх. Я успел два раза подняться и спуститься с малой горки – Гены все не было. Наконец, минут через сорок он появился в верхней части горы. Когда Гена подъехал ко мне, то на нем не было лица и я узнал его только по костюму. В середине спуска с большой горы он попал на трамплин, взлетел как фанерка и затем метров тридцать вписывался в рельеф местности, пройдясь физиономией по всем нижеследующим кочкам. Находившийся поблизости Вася-молодожен помог собрать Гене разрозненное лыжное хозяйство. Я вспомнил Васин анекдот: – "Дядя, дядя, осторожно – тут ступени… – А по…бать!!!; …бать, …бать, …бать…"
После этого спуска Гена долго не катался. На вечер сняли "колыбу". Ермаченко в колыбу не пошел, ссылаясь на легкое недомогание – после дневных приемов "пищи" он оказался недееспособным. Вася лежал свернувшись калачиком, с христианским смирением, и по кошачьи отмахиваясь ручкой от женщин, жалостно просил его не трогать и укрыть ему ноги чем-то тепленьким.
Шашлыки готовили на древесных углях – получились хорошо зажаренные и очень вкусные. Напитков тоже хватало. Вергелес был не в форме, приторможенный – сказывалась предыдущая ночь (да и днем они с Ермаченко ходили в гости к местным друзьям) – с трудом, после длительных раздумий и тягостных пауз произносил тосты. После 22 мы ушли спать, а веселье продолжалось. Ближе к утру танцы почему-то переместились на печку для шашлыков. После особенно энергичного танцевального элемента Люба Вергелес с нее свалилась и повредила ногу. После колыбы еще долго пели под фонарем на радость всем отдыхающим.
Во второй половине дня пошел снег, который шел всю ночь и почти весь понедельник. Выпало сантиметров 70 снега.
Понедельник. Понедельник прошел спокойно. Утром, реанимированный Ермаченко грел вино кипятильником и угощал всех желающих. Зашел Петрович – обсудить планы. В разговоре он упомянул, что у него есть шанс стать директором турбазы. Мы восприняли это с большим энтузиазмом. Директор базы не производил никакого впечатления – ни рыба ни мясо. Я даже удивлялся, зачем Вася возит ему торты. Я видел его всего раз и при этом мне вспомнился анекдот: – Бывшего директора консервного завода назначили директором консерватории. Новый директор в сопровождении свиты музыкальных чиновников первый раз в жизни заходит в зал консерватории. На стенах – портреты композиторов в париках. В глубине высится орган. – Идея… – проговорил директор, и все приготовились записывать. – Иде я, товарищи, находюся?!
На завтрак опять не пошли. У ребят целый день торчал пьяный Отто. Он заговорчески подмигивал Васе и предлагал пойти поработать (с девочками). После обеда съездили на минеральные источники двух типов – с железом и с
