днями, и я делал с ними всё, что хочу, — после этих слов парень взял небольшой чемоданчик и поставил его передо мной, начав там что-то искать, пока я стонала от боли.

Он достал длинные щипцы, а за ними иглы и другие различного рода инструменты, названия которых я даже не знала.

— Ублюдок, — тихо прошипела я.

— Ты можешь молчать сколько угодно. В конечном итоге мы всё равно про тебя всё узнаем, и знаешь, что самое худшее? — встал он и начал ходить вокруг меня. — Самое худшее — слышать вопли и крики самых дорогих для тебя людей, — на ухо сказал он, и моё сердце тут же вздрогнуло. Я сразу представила Наруто и Саске, которых так же привязали к железному стулу. — В любом случае, твои друзья, семья и любимые будут обвинены в содействии и понесут высшую меру наказания. Даже если они не окажутся тут, то всё равно будут приговорены к казни.

Я опустила голову, слёзы полились из глаз. Больше всего в жизни я боялась, что с ними что-то случится. И сейчас угроза их жизни как никогда прежде близко. И в этом полностью виновата я.

Неужели именно так устроен этот мир?

— Ну так что, ты готов потерять всё, что тебе дорого?!

Я ведь всегда видела его в самых светлых лучах.

Какая же я была дура.

— Я… не могу… — если я сейчас проболтаюсь и раскрою себя, их всё равно убьют, так как они по любому узнают правду, а узнав, не смогут стоять в стороне.

— Тогда начнём с него, — выпрямившись, он подошёл к моему клону, который был всё это время без сознания.

— Это мой клон, просто клон, — прохрипела я.

— Что же, как жаль, — Мукаде одолжил меч у рядом стоявших АНБУ и беспощадно вонзил тому в живот. Послышался хлопок, и клубки дыма тихо растворились в воздухе, словно последняя надежда.

Меня никто не спасёт и никто не услышит.

Мои дни закончатся здесь.

— Куда ты положил документы? Отвечай! — снова послышался этот вопрос.

— Я не могу, — покачала я головой.

— Раз отказываешься отвечать, то будь по твоему, безымянный глупец, — усмехнулся садист, а я зажмурила глаза и отвернулась, ожидая всего чего угодно.

Мне выпрямили ноги и одновременно сломали их так же, как и руки, но на этом мои муки не закончились.

Значит, вот как устроен этот мир.

Не задавая больше вопросов и не проронив ни слова, не давая мне передышки, он продолжил меня истязать, а потом взял в руки полное ведро с водой. По сильно отходящему пару было ясно, что там явно очень горячая вода.

— Обожаю это делать! — с детской радостью сказал мужчина передо мной, а после окатил кипятком.

Мой крик теперь стал похож на визг. Я пыталась двинуться, как-то слезть с этого проклятого стула, изгибалась, запрокидывала голову, резко сгибала конечности, но ноги и руки лишь отзывались адской болью.

Словно на меня пролили не кипяток, а соляную кислоту, что проедает кожу, растворяя мышцы и органы.

Он взял второе ведро.

— Нет, прошу, не надо! Умоляю! Пожалуйста. Стой. Стой! Не надо! — просила я о пощаде, но словно кричала в пустоту.

— Тогда отвечай! Сейчас же!

Внутри, в моих мыслях, разгоралась самая настоящая война. По моей вере, по моим принципам и жизненным устоям я не могу рассказывать. Но как никогда в жизни мне хотелось послать всё это нахер. Рассказать им всё, отдать свиток, сообщить про Цунаде, лишь бы они перестали всё это делать! Наконец-то прекратили. Но узнав это и то, кто я, они не отстанут так просто.

Я всё равно больше не смогу быть шиноби.

— Не могу! Я не могу! Пожалуйста, не надо! — сорвала я в отчаянии голос.

Я не могла понять, что происходит, где я, мне больше не хватало воздуха на крики. Я выла от боли, а они всё били и били по сломанным ногам и рукам.

— Сильнее! Он должен больше мучиться, так быстрее расскажет! — послышался грубый голос Данзо.

— Пожалуйста, пожалуйста! Прошу, умоляю! Пожалуйста…!

— Есть, Данзо-сама! — он сложил печать, и по моему телу прошёлся сильнейший ток. Он снова опрокинул на меня ведро с водой, будто бы специально прямо на конечности. И снова провёл ток.

— Аааааааааа! — орала я от невыносимой боли, хотелось рвать на себе волосы, лезть на стену.

— А ты уже пахнешь, как жаренная курочка! Ахахах! — смеётся он, а рядом стоящие члены АНБУ подхватывают и тоже начинают хохотать, пока я, содрогаясь, кричу от мук. — Ох, их стоны от боли — лучшая мелодия!

Слезы сами катились из глаз. Я кричала. Я умоляла их остановиться, лишь бы больше не чувствовать эти зверские мучения. Упрашивала со слезами на глазах. А они продолжали. Специально! Ломали кости. Проводили вновь и вновь сильнейший ток. Вонзали кунаи и иглы. Я теряла сознание снова, снова и снова, трясясь от агонии. Теряясь в пространстве и времени. А они возвращали, спрашивали и продолжали. Потом я не могла уже даже говорить.

Это казалось вечностью. Непрекращающимся адом.

Казалось, что секунды превратились в часы, а минуты в дни.

Никогда в жизни я не чувствовала столько боли.

Я больше не могла соображать.

Всё, что я хотела, — это умереть.

А потом вдруг резкая вспышка света, громкий хлопок и тишина.

***

Я пыталась отдышаться от пережитого, но сколько ни дышала, мне словно не хватало воздуха, будто что-то давило на грудь.

«Ты был прав, был прав, как же теперь больно…» — крутились у меня в голове одни и те же мысли, пока я лежала на холодном снегу в пустынном переулке Конохи. Я потеряла всякий ход времени и не могла понять, сколько уже тут находилась. Последнее что я помнила перед тем как упасть на снег — взмах куная.

Глядя, как колючие снежинки падают с неба, я хрипела и стонала, умирая от потери крови. Позвать на помощь не было никакой возможности, от криков я порвала связки. То, что всю жизнь я считала силой, — сострадание к другим, оказалось слабостью, которая привела меня к такому концу.

«Некоторые люди не признают ошибки, пока те их не убивают, — снова я вспомнила слова Безымянного, и слёзы сами полились из глаз. — Тогда я предупреждаю о том, что ты ещё