фигура и лицо этого мужчины выглядели так уродливо, что на него было противно даже смотреть. С правой стороны была изображена тучная женщина, которая, скромно потупив взгляд, держала в руке циркуль[296.1]. Красивым это изображение назвать было сложно, но на эту дурнушку хотя бы можно было смотреть без содрогания.

Но самым неприглядным было то, что перед запряженной в повозку пятеркой демонических рысаков при помощи духовной силы в воздухе были подвешены пять вещей: четыре конечности и окровавленная человеческая голова. Это были искусно вырезанные из дерева подделки, но в озере Цзиньчэн Чу Ваньнин уже видел лицо поддельного Гоучэнь Шангуна, поэтому легко опознал его.

— В мире демонов все демонические колесницы выглядят именно так, — Тасянь-Цзюнь окинул взглядом искусную подделку в виде головы бога, — ныне и во веки веков так было и будет.

Когда они расположились внутри, вплетенные в сбрую демонических коней колокольчики зазвенели, и повозка тронулась. Удобно устроившись в полулежачем положении, Тасянь-Цзюнь сказал:

— Ты, должно быть, уже догадался, чьи там изображения.

— Фуси и Нюйва.

— Верно, — император рассмеялся, — высокочтимый Отец Демонов люто ненавидел Небесную Обитель бессмертных небожителей и хотел бы, чтобы эти боги всю жизнь тянули его повозку.

— Почему же пощадили Шэньнуна[296.2]?

— От Хуа Биньаня я об этом ничего не слышал, но по слухам, по натуре своей Шэньнун был мягким и снисходительным богом. Обычно он не любил ввязываться в распри и войны, да и его отношения с Фуси и Нюйвой были не так уж и близки. Думается мне, что в той войне демонов и небожителей этот старый прохвост почти не участвовал.

Чу Ваньнину больше не хотелось ни о чем говорить. Отвернувшись, он стал смотреть в окно на проносящуюся мимо кроваво-алую Дорогу Мученичества.

Демонические кони были быстры, так что им потребовалось лишь около пятнадцати минут, чтобы довезти их до другого конца этого слишком длинного кровавого моста.

Выйдя из повозки, они ступили на мост из белых костей. В этом месте он заканчивался, и дальше простиралось лишь бескрайнее облачное море и демонические врата, которые оказались в несколько раз больше, чем казалось с Пика Сышэн, не говоря уже о том, что отсюда их можно было рассмотреть в деталях. Врата Мученичества были настолько огромны, что, казалось, соединяли небеса и землю. Посреди дождя и ночи неудержимо бушевало пламя, очерчивая границу демонического мира. Всякий смертный, что стоял перед этим монументальным сооружением, был подобен слабому мотыльку-поденке[296.3] перед гигантским деревом или маленькому пузырьку пены в бескрайнем море.

Вглядевшись в эти подпирающие небеса ворота, Чу Ваньнин обнаружил, что они украшены искусно вырезанными барельефами, изображающими разные сцены из жизни Пяти Царств. При этом Царство Демонов располагалось выше всех прочих, ниже были призраки, нечисть и люди, а боги из Обители Бессмертных находилась в самом низу. Эти барельефы были великолепны, однако была в них какая-то необъяснимая странность.

— Чувствуется в них нечто странное, правда? — Тасянь-Цзюнь подошел и, встав с ним плечом к плечу, тоже принялся разглядывать барельефы на воротах. — Когда этот достопочтенный увидел их впервые, тоже сразу почувствовал, что с ними что-то не так.

— …

— Смотрел на них тогда с полчаса, пока не понял, в чем загвоздка.

Он явно не собирался снова тратить полчаса на разглядывание, чтобы Чу Ваньнин сам понял, в чем дело, поэтому продолжил:

— Барельефы на этой двери созданы не из того материала, из которого изготовлены ворота. Они изготовлены и вплавлены в них позже. Это кости небожителей.

Чу Ваньнин резко повернулся к нему.

По озаренному бушующим адским пламенем лицу Тасянь-Цзюня было почти невозможно что-то прочитать:

— Во времена первозданного хаоса, когда боги и демоны сошлись в Великой Битве, Владыка Демонов содрал кожу и вытащил кости у всех пленных небожителей, сделал из них барельефы и украсил ими весь фасад врат в Царство Демонов, — полы одежд императора затрепетали под порывами штормового ветра. — С того дня и до сих пор все живые существа, направляющиеся в мир демонов, своими глазами могут увидеть сколько божеств пленили демоны. Также это ясно демонстрирует всему сущему, что демоны за воротами во веки веков не будут иметь никаких связей с небожителями.

Посмотрев еще какое-то время на это шокирующее своей жестокостью произведение демонического искусства, Тасянь-Цзюнь подытожил:

— Ладно, достаточно, теперь, когда ты знаешь, что мы собираемся сделать, у тебя есть еще какие-то обиды и обвинения?

— Истребить два человеческих мира только ради того, чтобы проложить кому-то дорогу домой, — Чу Ваньнин поднял взгляд на императора. Несмотря на то, что он понимал, что Тасянь-Цзюнь не более чем марионетка в чужих руках, ему не удалось сдержать свое негодование. — Ты правда думаешь, я больше тебя ни в чем не упрекну? Может ты еще надеешься на то, что я похвалю тебя?

Тасянь-Цзюнь собирался что-то ответить, но в этот момент позади них раздался какой-то шум.

Обернувшись, они увидели приближающуюся к ним Му Яньли, которая привела на гору Хоу многотысячную толпу людей для принесения в жертву. Она никак не ожидала встретить этих двоих здесь, поэтому на миг удивленно замерла, а потом ее взгляд упал на Чу Ваньнина.

— Зачем привел его сюда, — хотя она не отрываясь смотрела на Чу Ваньнина, однако слова ее были обращены к Тасянь-Цзюню. — Не боишься навлечь беду?

— От одного его взгляда ничего не случится. Этот достопочтенный знает, что он задумал, — холодно ответил Тасянь-Цзюнь. — Не беспокойся об этом.

— Это ключевая точка для возвращения прекрасных костяных бабочек на родину. Ты не понимаешь…

Императору не хотелось слушать досужую болтовню этой бабы, поэтому он просто перебил:

— В таком случае, кто из вашей толпы слабаков способен сразиться с ним хотя бы вничью?

Му Яньли поперхнулась словами.

— Рядом с этим достопочтенным сбежать ему будет сложнее, чем из клетки с десятком заклинаний. Этот достопочтенный любезно оказал тебе услугу и на время занял его, а ты все болтаешь и болтаешь. Зачем столько лишних слов?

— Ты!..

— Что? — Тасянь-Цзюнь холодно взглянул на нее исподлобья. — Если не согласна, тогда этот достопочтенный немедленно отправит его обратно и больше вмешиваться не будет. Сама думай, как его удержать. Только не позволяй ему по неосторожности приблизиться к Хуа Биньаню, а то ведь убить его легче легкого.

Сраженная его аргументами Му Яньли надолго потеряла дар речи, когда же она справилась