сил, но в итоге у него ничего не вышло.

Во многих книгах записано, если время и пространство будут нарушены, неминуемо грядет Небесная Кара, но даже если бы не было никакой Небесной Кары, два мира уже погрузились в хаос. В последние годы многие люди этого мира в глубине души уже приняли тот факт, что разум Тасянь-Цзюня был поврежден, поэтому он не волновался ни о чем и жил легко и комфортно, не думая о завтрашнем дне.

Вечером того дня он вернулся с кувшином «Белых Цветов Груши».

Наполнив до краев стоявшие перед ними чаши, он сказал Чу Ваньнину:

— Дорога Мученичества почти закончена.

— …

— Когда закончу помогать Хуа Биньаню с этим делом, смогу отдохнуть, — император сделал глоток вина, вкус которого был так долго ему недоступен, и рассмеялся. — О, все тот же вкус, — он снова поднял глаза на Чу Ваньнина. — Когда они вернутся в свое Царство Демонов, ты хочешь остаться с достопочтенным в этом мире или вместе уйти в тот мир через Пространственно-временные Врата Жизни и Смерти?

Взглянув на него, Чу Ваньнин спросил:

— А Ши Мэй?

— Ши…

Тасянь-Цзюнь на мгновение оцепенел, а затем нахмурил черные брови. Его лицо выглядело ошеломленным, потерянным и даже немного болезненным. Поставив чарку с вином, он поднял руку, чтобы потереть лоб.

Чу Ваньнин внимательно наблюдал за каждым его движением. Хуа Биньань действительно слишком сильно спутал сознание Тасянь-Цзюня. Одно упоминание имени «Ши Мэй» ставило его в тупик, так что теперь он просто не мог даже думать об этом.

В конечном итоге, Тасянь-Цзюнь почувствовал, что его голова сейчас треснет от боли. Он вдруг отшвырнул чарку и в неровном свете свечей уставился покрасневшими от усталости глазами на человека перед собой.

— Понятия не имею.

Он закрыл глаза и притянул Чу Ваньнина поближе. Посидев вот так какое-то время, он вдруг наклонился и лбом уперся Чу Ваньнину в живот, чтобы вдохнуть исходивший от него аромат цветущей яблони.

— Не спрашивай меня снова.

После этого дня Тасянь-Цзюнь стал вести себя почти так же, как в прошлой жизни, а в чем-то даже значительно хуже.

Этот превращенный в оружие труп, который не должен был иметь никаких чувств, похоже, очень боялся, что Чу Ваньнин опять вдруг исчезнет или умрет, поэтому использовал свои самые мощные заклинания, чтобы запереть его. Днем Тасянь-Цзюнь занимался изготовлением марионеток Вэйци Чжэньлун и прокладыванием Дороги Мученичества, а по возвращении всю ночь без сна и отдыха занимался с ним любовью. Казалось, что только самый бурный секс был способен ослабить беспокойство в его сердце, словно, только утонув в тепле Чу Ваньнина, он мог убедиться, что это все не сон.

— Ваньнин… — в тишине ночи бормотал крепко спавший рядом с ним мужчина, — позаботься обо мне…

Даже прекрасно понимая, что это совершенно невозможно, в такие моменты Чу Ваньнин чувствовал, что у мужчины, с которым он так сильно и тесно сплетен телами, все еще есть душа. Он чувствовал, как в груди его громко и сильно бьется сердце, да и лицо его как две капли воды похоже на лицо того умершего юноши.

А когда он хрипло звал его «Ваньнин», в голосе Тасянь-Цзюня ему слышалось что-то слишком похожее на любовь.

Глава 297. Пик Сышэн. Прекрасные костяные бабочки

На шестой день двери зала со скрипом отворились.

Снаружи по прежнему лил дождь. Вошедший убрал свой мокрый бумажный зонт и, приподняв подол липнущих к ногам мокрых одежд, шагнул в зал.

— Учитель.

Гость был похож на корень лотоса, весь в белом и волосы покрыты повязанным шарфом[297.1]. Персиковые глаза, казалось, были полны любви ко всему живому, однако под ними залегли синие тени. После того боя у Пагоды Тунтянь Ши Мэй впервые пришел проведать Чу Ваньнина во Дворце Ушань.

— Я хотел навестить Учителя раньше, но не мог отлучиться. Только сегодня наконец появилось немного свободного времени. Прошу, не вините меня за опоздание, Учитель.

Чу Ваньнин лишь мельком взглянул на него и тут же отвел глаза в сторону.

Ничуть не смутившись, Ши Мэй уселся перед Чу Ваньнином. Возможно потому, что прокладывание дороги шло достаточно гладко, он пребывал в отличном настроении, и глаза его ярко сияли.

— Все еще злитесь на меня?

— …

— Врата в Царство Демонов вот-вот откроются. Неужели нет ничего, о чем Учитель хотел бы меня спросить?

Чу Ваньнин по-прежнему не отвечал, искоса глядя на дождь за окном. Его хрупкость и смятение проявлялись только перед людьми, которых он глубоко любил, а Ши Минцзин исчерпал все отмеренное ему душевное тепло, поэтому перед ним он был ледяной скалой, которую не могли растопить ни настойчивость, ни упорство.

— Я пришел поговорить с вами по душам, — со вздохом сказал Ши Мэй. — Так что, пожалуйста, скажите мне хотя бы слово.

В ответ Чу Ваньнин бросил ему ровно одно слово:

— Убирайся.

После снедавшего его перед решающей битвой беспокойства, по мере того, как близилось успешное завершение дела, душевное состояние Ши Минцзина значительно улучшилось, и он стал намного мягче и спокойнее. Он не рассердился из-за отстраненности и холодности Чу Ваньнина, а вместо этого с улыбкой сказал:

— Надо же, все-таки удостоили меня словом.

Дождь все барабанил по мокрой оконной решетке. После того, как Пространственно-временные Врата Жизни и Смерти переплели два смертных мира, подобные странные погодные аномалии стали нормой. Чу Ваньнин даже начал думать, что этот дождь никогда не закончится и будет лить до тех пор, пока два мира не скроются под водой.

Похоже, Ши Мэя не заботили подобные мысли. Он встал, налил две полные чашки чая, одну из которых поставил перед Чу Ваньнином со словами:

— Раз уж вы меня игнорируете, почему бы мне самому что-нибудь не рассказать. Мне не очень нравится что-то кому-то объяснять, однако я бы не хотел, чтобы между мной и Учителем было так много недоразумений.

Чай был очень горячим. Сдув чайные листья, он опустил глаза и медленно сделал первый глоток.

— Следует сказать, что с детства и по сей день, я совершил очень много злых дел и не произнес и несколько правдивых фраз, но изначально я действительно не хотел убивать невинных.

Рука Чу Ваньнина непроизвольно сжалась так, что на бледной коже тыльной стороны ладони вздулись вены.

— Учитель ведь видел Дорогу Мученичества? Изначально я хотел замостить