– Любый…

Князь отправился с войском в этот же день, ближе к обеду. Шли по большому Московском тракту, намереваясь, повернув через Бежецкий верх, выйти к Угличу, а оттуда уж, через Ярославские и Владимирские земли – в Галич.

Рядом с князем гарцевал на вороном жеребце статный русоволосый молодец в сверкающей на солнце кольчуге и зеленой татарской шапочке – ордынец Азат, посланник великой ханши Айгиль и давний знакомец великого князя.

Еленка махала вслед мужу платком, потом, возвратившись домой, всплакнула, детушек приголубила… Да, позвав няньку с дядькою, прошла в светлицу, живенько подозвав Феофана:

– Ну, что, человеце мой явился ли?

– Явился, великая госпожа, – поклонился тиун. – Как указала – во дворе, за амбарами, ждет, на глазах не мельтешит.

Княгиня прищурилась, сверкнула очами:

– Давай его сюда тайным ходом. Да смотри, чтоб никто!

– Слушаюсь, государыня.

Вызванный великой княгинюшкой человек – неприметный малый, весь какой-то рыхлый, с одутловатым лицом и светлыми, ничего не выражающими глазами – испросив разрешения войти, поклонился:

– Здрава буди, великая.

– Ты, что ли, Осип по прозвищу Чистобой?

– Язм, государыня, – визитер приложил руку к сердцу.

Не особо приметный по внешности, он и одежку носил соответствующую – темненькую однорядку, рубаху серенькую, шапчонку, постолы – так, что по виду и не скажешь, кто – рядович, тиун, приказчик или из мастеров, иль вообще – беглый. Сильного впечатления на княгинюшку Осип не произвел, однако… знающие люди кого попало рекомендовать не будут. Особенно – великой княгине Елене Михайловне, крутой нрав которой все прекрасно знали.

А потому государыня долго не разговаривала:

– Знаешь, зачем зван?

– Догадываюсь, – Чистобой спрятал улыбку. – Только покуда не ведаю – кого и где?

– Москва, обитель Воскресенская, инокиня Марфа, – в телеграфном стиле отчеканила женщина. – Запомнил?

– Да, великая.

– Тогда вот тебе… подойди…

Открыв стоявший на лавке небольшой сундучок, княгиня вытащила оттуда заранее приготовленный мешочек:

– Здесь двадцать гульденов и серебро. Все сладишь – получишь еще три раза по столько же.

С достоинством взяв мешочек, Осип молча поклонился.

– Ну, все, иди… – княгиня махнула рукой. – Да, чтоб не перепутал – инокиня Марфа в миру – Софья Витовтовна… Что глаза выпучил? Да-да, та самая… Иди. Делай.

Выпроводив визитера, Еленка уселась на лавку, да так и сидела, в задумчивости теребя серебряные пуговицы на платье, словно бы кого-то ждала. Так ведь и ждала, правда, недолго – не успел от Осипа Чистобоя и след простыть, как в дверь осторожно постучали.

Княгиня вскинула голову:

– Трофиме, ты?

– Язм, государыня, холоп твой верный.

В отворившуюся со слабым скрипом дверь просунулось загорелое, с черной бородою, лицо, вполне приятное и добродушное с виду… правда, вот глаза – темные, с каким-то желтоватым отливом, жестокие – все впечатление портили напрочь. Впрочем, Трофим обычно умел прятать взгляд… вот как сейчас – негоже перед государыней очами сверкать предерзко!

– Ну, заходи уже, чего заглядываешь? – махнула рукой княгинюшка. – Видел его?

Трофим кивнул:

– Запомнил.

– На Москве при обители Вознесенской поджидать будешь. Как шум подымется – уберешь.

– Слажу, государыня. Слажу!

Перекрестившись на висевшую в углу икону, Трофим низко поклонился и вышел.

– Ну, вот, – довольно потерла ладони Еленка. – Дай Бог, все и сделается. А то некоторые тут начинают – нет, нет, не надо! Чистоплюев из себя строят… Что бы без меня и делали-то?!

– А вот мы тако!

Крепенький парнишка с широким лицом и буйными вихрами, отбив клинок, сам перешел в атаку, от души хватанув соперника по шлему, так, что по всей поляне покатился звон:

– Вот те, брате!

– Ах ты, Митька, та-ак?

Рассвирепев, обиженный замахал мечом, словно ветряная мельница крыльями, обрушив на вихрастого целый каскад ударов… увы, только все больше попадал по круглому небольшому щиту, «ордынскому», как его здесь называли.

– Ну, ну! – подзадоривал Митька. – Как ты там, Вася, не устал? Отдохнути не хочешь ли?

– Я вот те отдохну!

– Ну помаши еще, помаши, чего уж!

– Знаешь что, Митрий, – Василий внезапно опустил меч. – Коли клинки по-настоящему вострые были, давно б от твоего щитка одни кружева остались!

– А вот и не остались бы!

– Да что б ты понимал, брате!

– Да понимаю! Поболе тебя!

Бросив меч, щиты и шлемы, парни встали друг против друга, словно боевые петухи, что по воскресеньям да праздникам бьются промеж собой на базарах, теша не особенно отягощенный мозгами люд.

– Кто на петуха похож? Я?! Ах, ты так, Васька! Ну, держись.

Сжав кулаки, вихрастый двинул братцу в скулу, да промазал, задев по носу, отчего у Василия тут же пошла кровь…

Митрий озадаченно опустил руку… все ж не хотел вот так вот, до крови, родного брата… тем более старшего-то.

– В тень его оттащи, пусть полежит малость! – неожиданно прозвучал голос с краю поляны, где, усевшись на поваленный бурей ствол старой липы, давно уже с интересом следил за обоими статный молодой мужик с красивым лицом и властным взглядом.

– Слугу за водицей холодной пошли, – хмыкнув, посоветовал незнакомец. – Ты, Василий Юрьич, полежи пока малость, охолонь. А у тебя, Димитрий, удар вовсе неплох, да!

От неожиданной похвалы вихрастый довольно просиял, но тут же выпятил грудь:

– А ты кто вообще-то таков, мил человеце? И откуда про нас знаешь? Вижу, одет ты красно.

Вот уж точно – красно, прямо скажем, богато выглядел нынче великий государь Егор Вожников, для-ради встречи с буйными княжичами облачившийся в красного шелка верховой кафтан – чюгу, – отороченный по подолу и рукавам соболиным мехом. Кафтан был перехвачен кожаным, с золотыми бляхами, поясом с привешенной к нему саблей в усыпанных самоцветами зеленых сафьяновых ножнах, и это не считая юфтевых ярко-красных сапог с золочеными шпорами, всяких там браслетов, цепочек, перстней – всего примерно на тысячу гульденов, уж никак не меньше, примерно столько же зарабатывал за год хороший мастер-ювелир где-нибудь во Флоренции или в Новгороде. Гламурный прикид сей великому князю не очень нравился – блестит все, сверкает, шуршит шелком – не мужик, а прости, господи, гетера какая-то, если не сказать хуже! Впрочем, на подростков же нужно было произвести впечатление, а встречали в те времена именно по одежке, в этом смысле старинная пословица отнюдь не лгала.

– Шел тут мимо, гляжу – дерутся, – проигнорировав подавляющее большинство вопросов, ухмыльнулся Егор. – Дай-ка, думаю, посмотрю – сам когда-то в молодости боем кулачным баловался.

– Ну, посмотрел? – Дмитрий пригладил вихры и нахально хмыкнул. – И что скажешь?

– Так сказал ведь уже, – пожал плечами князь. – Удар твой хорош, да плохо, что мимо.

– Чего уж плохо-то? – приподнялся лежащий в теньке Василий. – Иль ты, мил человек, хочешь, чтоб Митька мне совсем челюсть