– Не надо! – воскликнула Шаллан. Перевела дух, успокаиваясь. Взяла его за руку. – Адолин, я не позволю снова посадить себя под замок.

– Снова?

– Не важно. – Она подняла руку так, чтобы их пальцы переплелись. – Я ценю твою заботу. Только это и имеет значение.

«Но я не позволю ни тебе, ни кому-то другому обращаться с собой как с вещью, которую надо прятать. Никогда и ни за что».

Далинар открыл дверь в свой кабинет, пропуская Навани, а потом вошел следом за ней. Вдовствующая королева выглядела бесстрастной, ее лицо походило на маску.

– Дитя, – произнес Далинар, обращаясь к Шаллан, – у меня к тебе довольно щекотливая просьба.

– Все, что вам угодно, светлорд, – ответила она, кланяясь. – Но у меня тоже есть одна просьба.

– Какая?

– Мне необходимо отправиться с вами в поход.

Далинар улыбнулся, бросил взгляд на Навани. Та даже бровью не повела. «Она удивительно хорошо владеет собой, – подумала Шаллан. – Я ни единой мысли не могу прочитать по ее лицу. Полезно такому научиться».

– Я считаю, – объяснила девушка, снова посмотрев на Далинара, – что на Расколотых равнинах спрятаны руины древнего города. Их искала Ясна. Значит, я должна их найти.

– Поход будет опасным, – предупредила Навани. – Ты осознаешь риск, детка?

– Да.

– Кое-кто мог бы предположить, – продолжила Навани, – что, принимая во внимание твое недавнее испытание, ты должна пожелать какое-то время провести в убежище.

– Э-э, тетушка, я бы не стал говорить ей такие вещи, – сказал Адолин, почесав в затылке. – Она очень забавно на них реагирует.

– Тут не до смеха, – парировала Шаллан, высоко поднимая голову. – У меня долг.

– Тогда я позволяю, – согласился Далинар. Ему нравилось все, что было связано с долгом.

– А о чем вы собирались меня просить? – поинтересовалась Шаллан.

– Эта карта, – сказал князь и пересек комнату, держа в руках помятую карту, запечатлевшую их обратный путь через ущелья. – Ученые Навани утверждают – она самая точная из всех, что у нас есть. Ты можешь ее расширить? Создать карту Расколотых равнин целиком?

– Да. – Особенно если она использует то, что знает о картах Амарама, чтобы восполнить некоторые детали. – Но, светлорд, могу ли я кое-что предложить?

– Говори.

– Оставьте своих паршунов в военном лагере, – попросила она.

Великий князь нахмурился.

– Я не могу толком объяснить почему, – призналась Шаллан, – но Ясна считала их опасными. В особенности там, на равнинах. Если вам требуется моя помощь, если вы доверяете мне в достаточной степени, чтобы поручить составление карты, тогда доверьтесь и в этом. Не берите паршунов. Отправьтесь в поход без них.

Далинар посмотрел на Навани, которая пожала плечами.

– Когда мы упакуем вещи, особой нужды в них и не будет. Неудобства испытают только офицеры, которым придется самим устанавливать свои палатки.

Далинар поразмыслил над ее просьбой.

– Это связано с исследованиями Ясны? – уточнил он.

Девушка кивнула. Стоявший рядом Адолин очень вовремя прибавил:

– Отец, Шаллан мне кое-что об этом рассказывала. Тебе стоит прислушаться.

Девушка отплатила ему благодарной улыбкой.

– Значит, решено, – согласился Далинар. – Светлость, собирайте вещи и пошлите весточку дяде Себариалю. Мы выступаем через час. Без паршунов.

Лан * Эшонай * Таравангиан

Поздравляю, – сказал брат Лан. – Ты добилась самой легкой работы в мире.

Молодая жрица, поджав губы, окинула его взглядом с головы до ног. Она явно не ожидала, что новый наставник будет тучным, слегка пьяным и зевающим.

– Вы и есть… старший ревнитель, которому меня приписали?

– «К которому», а не «которому», – поправил брат Лан, обняв девушку за плечи. – Тебе придется следить за языком – вплоть до мелочей. Королеве Эсудан нравится видеть вокруг себя утонченных людей. Рядом с ними она кажется самой себе такой же утонченной. Моя задача состоит в том, чтобы обучить тебя всем важным вещам.

– Я была ревнительницей здесь, в Холинаре, в течение года, – напомнила она. – Сомневаюсь, что мне вообще нужно чему-то учиться…

– Да-да, – перебил ее брат Лан, уводя прочь от входа в монастырь. – Просто, видишь ли, твои вышестоящие считают, что тебя надо слегка направить в нужную сторону. Оказаться в свите самой королевы – чудесная привилегия! И ты, насколько я понял, добивалась ее с достаточной… э-э… настойчивостью.

Она шла рядом с ним, и каждый ее шаг выдавал колебания. Или, возможно, смятение. Они вступили в Круг Воспоминаний, круглую комнату с десятью лампами на стенах, по одной на каждое из Древних эпохальных королевств. Одиннадцатая лампа представляла Чертоги Спокойствия, а большая церемониальная замочная скважина в стене символизировала собой божественное указание ревнителям игнорировать границы и вглядываться прямиком в людские души… или что-то вроде этого. Брат Лан, по правде говоря, не был уверен.

Выйдя из Круга Воспоминаний, они оказались в одной из крытых галерей между монастырскими зданиями. По крышам стучал дождик. С последней террасы, «солнечной тропы», открывался отличный вид на Холинар – по крайней мере, в ясный день. Даже сегодня Лан мог разглядеть значительную часть города, поскольку и храм, и королевский дворец располагались на плоской вершине холма.

Некоторые утверждали, что сам Всемогущий обрисовал очертания Холинара в камне, плавными движениями пальца удаляя куски скал. Лан спрашивал себя, насколько он был пьян в тот момент. О, город красив, но это красота, которую творит художник, будучи не в ладах с головой. Поверхность камня обрела форму череды холмов и долин с крутыми склонами, а когда его рассекали, проявлялись тысячи блестящих разноцветных пластов – красных, белых, желтых и оранжевых.

Самыми восхитительными образованиями были ветролезвия – громадные, изогнутые скалы, выступавшие тут и там в черте города. С красивыми разноцветными линиями отложений по бокам, они изгибались, завивались, вздымались и опадали непредсказуемым образом, точно прыгающие из океана рыбы. Предположительно они возникли благодаря розе ветров края. Лан собирался изучить этот вопрос. Когда-нибудь.

Обутые в тапочки ноги тихо ступали по сверкающему мрамору, вторя шуму дождя, пока Лан сопровождал девушку – как там ее звали?

– Погляди на город, – сказал он. – Все там трудятся, даже светлоглазые. Пекари пекут, надзиратели надзирают, портные… э-э… портят? Нет, они шьют одежду. Преисподняя! Почему людей, которые делают полезное дело, назвали таким странным словом?