– Не знаю, – тихо произнесла девушка.

– Ладно, для нас это не важно. Понимаешь, у нас только одна работа, и она легкая. Служить королеве.

– Это не легкая работа.

– Наоборот! – возразил Лан. – При условии, что мы все будем служить одинаково. Очень… э-э… осторожно.

– Мы подхалимы, – пробормотала девушка, уставившись на город. – Ревнители королевы говорят ей лишь то, что она хочет услышать.

– А, ну вот мы и подошли к сути вопроса. – Лан похлопал свою спутницу по плечу. Да как же ее зовут? Ему сказали…

Пай. Не очень-то алетийское имя; наверное, она выбрала его, когда стала жрицей. Такое случалось. Новая жизнь, новое имя, часто весьма простое.

– Видишь ли, Пай, – произнес Лан, наблюдая за реакцией девушки. Да, похоже, он вспомнил имя правильно. Память, наверное, улучшилась. – Твои вышестоящие хотели, чтобы я с тобой обсудил именно это. Они опасаются, что если ты не получишь надлежащих инструкций, то можешь устроит тут, в Холинаре, небольшую бурю. Это никому не нужно.

Они с Пай шли мимо других ревнителей по «солнечной тропе», и Лан кивал им. У королевы было много священнослужителей. Очень-очень много.

– Вот в чем дело, – продолжил Лан. – Королева… она временами тревожится, что Всемогущий, возможно, ею недоволен.

– Так и есть, – подтвердила Пай. – Она…

– Тише! – оборвал ее Лан, скривившись. – Просто… умолкни. Слушай. Королева считает, что, если она будет хорошо обращаться со своими ревнителями, тот, кто творит бури, смилостивится над ней, скажем так. Отличная еда. Качественные одеяния. Потрясающие покои. Много свободного времени, которое можно тратить как пожелаешь. Мы получаем все это, пока она думает, что следует правильным путем.

– Наш долг в том, чтобы открыть ей правду.

– Мы это и делаем! – воскликнул Лан. – Она ведь избрана Всемогущим, верно? Супруга короля Элокара, правительница на время его отсутствия, пока он ведет священную войну возмездия с убийцами короля на Расколотых равнинах. Ее жизнь очень трудна.

– Она закатывает пиры каждую ночь, – прошептала Пай. – Погрязла в кутежах и излишествах. Тратит деньги, в то время как Алеткар чахнет. Люди в провинции голодают, но посылают еду сюда, думая, что ее отдадут солдатам, которых нужно кормить. Продукты гниют, потому что королеву нельзя побеспокоить.

– На Расколотых равнинах еды предостаточно, – возразил Лан. – У них там самосветы из ушей сыплются. Да и здесь никто не голодает. Ты преувеличиваешь. Все идет замечательно.

– Замечательно, если ты королева или один из ее подхалимов. Она даже отменила Пиры Нищих. Это достойно порицания.

Лан внутренне застонал. С девчонкой… будут сложности. Как ее убедить? Ревнитель не хотел, чтобы она натворила что-нибудь и пострадала. Или подставила его. Да, о себе он больше переживал.

Ревнители вошли в величественный восточный холл дворца. Здешние резные колонны относились к числу шедевров всех времен, и их историю можно было проследить вплоть до преддверия темных дней. Золочение на полу поражало искусностью – яркие золотые полосы поместили под ленты из духозаклятого хрусталя. Они бежали между мозаиками на полу, точно реки. Потолок украшал сам Оолелен, великий художник-ревнитель, и изображалась там буря, надвигающаяся с востока.

Пай выразила ко всему этому почтения не больше, чем к крему в сточной канаве. Она, похоже, замечала только жрецов, которые неспешно прогуливались вокруг, созерцая красоту. И перекусывая на ходу. И сочиняя новые поэмы в честь ее величества – хотя, по правде говоря, Лан избегал всего этого. Слишком уж оно походило на работу.

Возможно, поведение Пай объяснялось завистью: некоторых ревнителей выбрала сама королева. Лан попытался обратить внимание молодой жрицы на роскошь, на которую она теперь может рассчитывать: теплая ванна, прогулки верхом на лошадях из королевских конюшен, музыка и искусство…

Лицо Пай делалось все мрачнее с каждым новым доводом. Вот досада! Не сработало. Новый план!

– Идем, – предложил Лан, уводя ее к лестнице. – Я хочу тебе кое-что показать.

Лестница, изгибаясь, вела в глубины дворца. Он любил это место целиком и полностью. Белые каменные стены, золотые сферные лампы и… древность. Холинар ни разу не разоряли. Он был одним из немногих восточных городов, которые не постигла злая участь в хаосе, наступившем после падения Иерократии. Дворец однажды загорелся, но пожар потух, уничтожив восточное крыло. «Чудо Ренера» – так это называли. Началась Великая буря и погасила пламя. Лан мог поклясться, что спустя триста лет дворец все еще пахнет дымом. И…

Ах да. Девчонка. Они спускались все ниже и в конце концов вошли в дворцовые кухни. Обед уже закончился, но это не помешало Лану на ходу прихватить с одного из рабочих столов поднос с хлебом, поджаренным по-гердазийски. В распоряжении фаворитов королевы, которые могли проголодаться в любой момент, имелось настоящее изобилие еды. Быть хорошим подхалимом иной раз означало нагуливать аппетит.

– Пытаешься соблазнить меня экзотическими лакомствами? – спросила Пай. – На протяжении последних пяти лет я питалась исключительно вареным талью, по миске на каждую трапезу, и лишь в исключительных случаях съедала кусочек фрукта. Такому искушению я не поддамся.

Лан застыл как вкопанный:

– Ты ведь не серьезно?

Она кивнула.

– Да что с тобой такое?!

Жрица зарделась:

– Я из ордена отрицания. Я желаю отвергнуть физические потребности моего…

– Все хуже, чем я думал, – пробормотал Лан и, взяв ее за руку, быстро потащил через кухни. У дальней стены они нашли дверь, ведущую во двор для слуг. Туда доставляли припасы и оттуда забирали отходы. Там, под навесом от дождя, лежали груды несъеденной еды.

Пай ахнула:

– Какое расточительство! Ты привел меня сюда, чтобы отговорить устраивать бурю?! Ты добьешься противоположного!

– Была одна ревнительница, которая все это раздавала бедным, – объяснил Лан. – Она умерла пару лет назад. С той поры кое-кто пытался этим заниматься. Таких нашлось немного, но были. Еду в конечном счете забирают и обычно сбрасывают на какой-нибудь площади, чтобы бедняки в ней ковырялись. К тому моменту она уже почти вся гнилая.

Буря свидетельница, он почти чувствовал исходящий от нее жар гнева.

– Итак, – продолжил Лан, – если бы среди нас нашлась та, чье единственное желание – творить добро, подумай о том, чего она могла бы добиться. Да она накормила бы сотни человек только этими отходами.

Пай созерцала груды гниющих фруктов и мешки с зерном, которые погубил дождь.

– А теперь, – проворковал Лан, – давай подумаем о противоположном варианте. Если какая-нибудь жрица попытается отнять то, что мы имеем… что с ней может случиться?

– Угроза? – негромко спросила она. – Я побоев не боюсь.