— Слово джентльмена! — заверил его Баллард.

— На более убедительную гарантию рассчитывать не приходится, верно? — рассудительно спросил незнакомец.

— Ее просто не может быть! — гордо ответил Баллард. — Клянусь собственной жизнью!

— Что ж, хорошо. — Незнакомец откинулся на спинку скамейки, прикрыл глаза и, по всей видимости, отправился в прошлое. Он просидел молча целую минуту, и все это время Баллард почтительно ждал.

— Это случилось осенью тысяча восемьсот семьдесят девятого года, — наконец тихо проговорил незнакомец. — В деревне Менло-Парк, Нью-Джерси. Мне тогда было девять лет. В лаборатории по соседству с моим домом поселился человек, которого вся округа считала колдуном: там постоянно что-то сверкало, гремело и творились прочие страшные вещи. Соседским детям запрещалось не только подходить к лаборатории, но и шуметь — чтобы не злить колдуна. С Эдисоном мы познакомились не сразу, а вот его пес Спарки быстро стал моим добрым приятелем. Спарки был очень похож на вашего питомца, и мы с ним носились по всей округе. Да-да, сэр, он был копия вашего пса.

— Неужели? — Баллард был польщен.

— Ей-богу, — ответил незнакомец. — Однажды днем мы со Спарки так заигрались, что подлетели к самой двери эдисоновской лаборатории. Не успел я и глазом моргнуть, как Спарки втащил меня в дом, и — бац! — в следующий миг я уже сидел на полу кабинета и глазел на Эдисона.

— Представляю, как он разозлился! — восхищенно проговорил Баллард.

— Вы лучше представьте, как я испугался, — сказал незнакомец. — Я подумал, что передо мной стоит Сатана в человеческом обличье. Из ушей Эдисона торчали провода, бежавшие к маленькой черной коробочке, что лежала у него на коленях. Я хотел дать деру, но он поймал меня за шиворот и заставил сесть.

«Мальчик, — сказал он мне, — я хочу, чтобы ты запомнил: самое темное время суток — перед рассветом».

«Да, сэр», — проронил я.

«Вот уже больше года, — продолжал Эдисон, — я пытаюсь найти подходящий материал для нити в лампе накаливания. Волосы, струны, щепки — ничего не годится. Но пока я бился над этой задачей, потихоньку мне пришла в голову другая идея. Над ней-то я сейчас и работаю — выпускаю пар, так сказать. Вот собрал любопытное устройство. — Он показал на черную коробочку. — Я подумал, что ум — это тоже своего рода электричество, и изобрел анализатор ума. Он работает, честно! И ты узнал о нем первым, малыш. Твое поколение вырастет в новом мире, где людей будет сортировать легко, как апельсины».

— Не верю ни единому слову! — воскликнул Баллард.

— Разрази меня гром, если это неправда! — с жаром ответил незнакомец. — И анализатор действительно работал. Эдисон испытал его на нескольких людях в своей лаборатории, — конечно, не сказав им, что это за устройство. Чем умнее был человек, тем дальше ползла стрелка индикатора на черной коробочке. Я позволил ему испытать анализатор на мне, и стрелка практически не сдвинулась с места, только лежала на нуле и трепыхалась. Но хоть я и оказался болваном, мне хватило ума сделать весьма важный вклад в историю человечества. Как я уже говорил, с тех пор бездельничаю.

— И что вы сделали? — увлеченно спросил Баллард.

— Я предложил испытать анализатор ума на собаке. Видели бы вы, какой спектакль устроил нам Спарки, услышав мои слова! Старый пес зарычал, завыл и стал рваться на улицу, царапая дверь. Когда же понял, что мы настроены серьезно и никуда его не отпустим, Спарки кинулся прямо на коробочку и вышиб ее из рук Эдисона. В конце концов нам удалось загнать его в угол: Эдисон держал Спарки, а я поднес проводки к его ушам. Вы не поверите: стрелка мигом перекочевала прямиком за красную отметку!

— Эх! Пес его сломал! — предположил Баллард.

— «Мистер Эдисон, сэр, а что это за красная отметка?» — спросил я ученого. «Мой мальчик, — отвечал мне он, — Спарки сломал прибор. Красная отметка — это я».

— Ну да, я же говорил, — кивнул Баллард.

Незнакомец торжественно ответил:

— А вот и нет! Анализатор не сломался! Эдисон тотчас его проверил: все было исправно. И когда он сообщил мне об этом, Спарки выдал себя.

— Как же? — с недоверием осведомился Баллард.

— Понимаете, мы ведь его заперли — по-настоящему заперли. На двери было три замка: цепочка, засов и обычный дверной замок. Пес встал, снял цепочку, отодвинул засов и уже вцепился зубами в ручку, когда Эдисон его остановил.

— Нет! — охнул Баллард.

— Да! — ответил незнакомец. Глаза его сияли. — И тут я узнал, насколько великим ученым был Эдисон. Он готов был принять любую правду — даже самую неприятную.

«Ага! — сказал он своему псу. — Значит, собака — лучший друг человека, так? Неразумное животное, так?» Спарки проявил осмотрительность: сделал вид, что не услышал. Он чесался, выгрызал блох, рычал на воображаемые крысиные норы — лишь бы не смотреть Эдисону в глаза.

«Славно вы придумали, Спарки, а? — не унимался ученый. — Пусть люди добывают еду, строят дома и берегут тепло, а вам можно целыми днями спать у камина, бегать за девчатами или беситься с мальчишками. Никаких ипотек, политики, войн, работы, тревог… Знай себе маши хвостом да облизывай руки — и за тебя все сделают другие».

«Мистер Эдисон, — обратился я к нему. — Вы хотите сказать, что собаки умнее людей?»

«Умнее? — переспросил тот. — Еще как! И чем я, по-твоему, занимался весь последний год? Гнул спину ради того, чтобы собаки могли играть по ночам!»

«Послушайте, мистер Эдисон, — сказал Спарки. — Я бы на вашем месте…»

— Постойте-ка! — взревел Баллард.

— Тихо! — торжественно осадил его незнакомец. — «Послушайте, мистер Эдисон, — сказал Спарки, — я бы на вашем месте помалкивал об этом открытии. На протяжении сотен тысяч лет всех все устраивало. Пусть собаки спят и играют дальше. А вы забудьте, что сегодня произошло, и уничтожьте свой анализатор — в благодарность за это я скажу вам, какой материал использовать для нити накаливания».

— Бред сумасшедшего! — Баллард побагровел.

Незнакомец встал.

— Слово джентльмена, это чистая правда. В обмен на молчание пес подсказал мне, акции каких компаний надо покупать, —