15 января. Воскресенье. Надеялся я воспользоваться свободным утром, чтобы заняться дома некоторыми отложенными делами, но ошибся в своем расчете: государь потребовал меня к себе вместе с государственным канцлером. Случайно был и великий князь Константин Николаевич. Речь шла о полученном из Берлина ответном письме императора Вильгельма и о депешах из Вены. Государь находит последние несколько более успокоительными; Новиков старается смягчить разлад с графом Андраши. Письмо же императора Вильгельма вовсе не таково, как ожидали: оно сухо и бесцветно.

Иностранные газеты продолжают утверждать, что мирные условия подписаны. Правильнее надобно сказать, что предъявленные нами основные пункты будущих переговоров приняты султаном; подписание же этих основных пунктов [еще даже и не перемирия] может последовать разве только сегодня, то есть по приезде в Адрианополь великого князя главнокомандующего и турецких уполномоченных. Полученная же сегодня от великого князя телеграмма помечена только 12-м числом из Эски-Загры.

18 января. Среда. До сих пор нет известия от великого князя Николая Николаевича о том, приняты ли действительно Портою наши предложения. Полученные сегодня от него телеграммы помечены 14-м числом, 9 часами вечера, из Адрианополя; только в этот день и приехал он туда; о переговорах нет ни слова. Между тем сегодня государь получил вновь телеграмму прямо от самого султана, который почти выражает удивление, что до сих пор нет ответа от нашего главнокомандующего и что военные действия не приостанавливаются.

Из Вены и Бухареста сведения весьма неудовлетворительные. Австрия всё более и более принимает враждебное к нам положение и сближается с Англией. Румынское правительство протестует против предполагаемого возвращения отторгнутой от России в 1856 году части Бессарабии и вместе с тем жалуется на бесцеремонное обращение наших военных властей. В Англии правительство решило просить у парламента экстраординарный кредит. Всё это похоже на собирающиеся тучи.

Государь опять очень озабочен. Сегодня он три раза присылал за мной: раз утром и два раза вечером. Между прочими поводами к тому была полученная от великого князя Николая Николаевича странная телеграмма, в которой он просит приготовить одну пехотную дивизию 10-го корпуса к амбаркации[4] в Севастополе. Куда и зачем намерен он отправить эту дивизию – ни слова; да и как же решиться на такое рискованное предприятие, когда Черное море во власти турецкого флота. Великий князь Константин Николаевич, которого государь пригласил для этого дела вместе со мною, также находит предположение брата несообразным. Думаю, что оно и не состоится.

Сегодня же утром я посетил клинический госпиталь, где лежат многие раненые и больные, привезенные из действующей армии. Обедали у меня Боголюбов и Соболев, приехавшие на короткое время: один – из Черногории, другой – с Балкан. Боголюбов описывал нам дивные похождения черногорских богатырей, а Соболев – последние необычайные усилия наших войск на Шипке. К сожалению, я должен был два раза оставить своих гостей, уезжая во дворец.

21 января. Суббота. Все последние дни прошли в лихорадочном ожидании известий из Адрианополя о ходе переговоров. Каждый день мне приходилось быть у государя вместе с князем Горчаковым. Подозреваю, что великий князь Николай Николаевич нарочно тянет переговоры, чтобы продолжать подвигаться вперед и иметь наслаждение[5] вступить в Константинополь. Вчера я высказал эту мысль государю и по его приказанию отправил вчера же вечером телеграмму великому князю с повелением ускорить заключение перемирия, коль скоро Порта действительно примет заявленные нами основания.

Еще сегодня утром государь был очень озабочен тем, что замедление в переговорах подает новый повод к враждебным против нас толкованиям и недоверию. В Вене и Лондоне эксплуатируют это неловкое положение. Полученные вновь государем собственноручные письма австрийского и германского императоров не удовлетворили ожидания и надежды нашего государя; князь Горчаков готовит ответы, а между тем им заявлено уже согласие наше на собрание конференции. Теперь идет переписка только о месте, где соберутся уполномоченные. Наш канцлер настаивает, чтобы в конференции участвовали les chefs des cabinets, разумеется, чтобы самому играть роль и рисоваться перед Европой. Видно, он всё еще не чувствует своего старческого упадка.

Наконец сегодня вечером получена радостная телеграмма от великого князя Николая Николаевича (от 19-го числа) о подписании как основных пунктов предстоящих переговоров о мире, так и условий перемирия. Нашим уполномоченным удалось выговорить оставление турками крепостей придунайских и Эрзерума. Странно только, что в телеграмме никак не упомянут срок перемирия.

Такой результат во всяком случае нельзя не признать блестящим, превышающим далеко те ожидания, на которые мы имели право даже и по сдаче Осман-паши. Каково бы ни было дальнейшее направление дипломатического вопроса, мы можем все-таки сказать, что военная кампания закончилась великолепно. Невольно припоминаешь, в каком положении мы были в августе и сентябре; да и позже, не далее двух месяцев тому назад. Могли ли мы 19 ноября мечтать, что 19 января, среди глубокой и холодной зимы, наша армия будет угрожать Константинополю и принудит султана подчиниться всем нашим требованиям?

Вчера я обедал во дворце вместе с генералом Обручевым и прибывшими с театра войны полковниками Генерального штаба Боголюбовым и Соболевым. Их величества были очень любезны и внимательны к ним; но мне было жаль, что им не дали побольше рассказать о том, чему они стали свидетелями. Именно Боголюбов мог бы порассказать о Черногории много интересного, особенно для императрицы.

Вчера же были получены две не совсем приятные телеграммы: одна – с Кавказа о неудачном деле 18 января под Батумом (атака позиции у Цихисдзири), другая – из Адрианополя о пожаре в деревянной казарме, в которой только что расположился лейб-гвардии Московский полк. Пожар случился ночью так быстро, что не успели даже спасти знамя и бывшие при нем в карауле 11 солдат погибли.

23 января. Понедельник. Вчера перед обедней государь потребовал меня вместе с князем Горчаковым. Мы поздравили государя с успешным заключением перемирия; но он не обольщает себя преждевременной радостью и видит черные тучи впереди, на дипломатическом горизонте. Теперь идет обмен мыслей относительно выбора пункта для конференций, а с этим вопросом тесно связывается и выбор лиц, уполномоченных от заинтересованных держав. Государь намерен опять писать императору Вильгельму и напомнить ему об обязанностях, взаимно принятых на себя тремя союзными императорами[6]. Государь высказал нам свое убеждение в том, что, несмотря на подписание оснований мира с Турцией, мы отнюдь не должны ослаблять наших военных мероприятий, а, напротив, следует держаться в полной готовности к возобновлению и даже развитию борьбы. Только при этом условии возможно еще ожидать успешного результата предстоящих конференций.