сквозь нависающую листву, слушают и слушают бесконечные истории, рассказы и жизненные случаи, дыхание и биение сердец близких людей встретившихся после долгой разлуки, людей, которые никак не могут наговориться и насмотреться друг на друга!

Усталая сладкая беззаботность и опустошённость одолевают тело и душу, когда нечего желать и некуда спешить. Заполняют они сердце, и хочется продлить и продлить этот миг невесомого блаженства и умиротворения, окутанного полузабытым запахом отчего дома, яблок и маттиолы, теплотой выпитого вина и густотой ночного воздуха, который, кажется, можно пить, а не вдыхать!

Кузнечики, дорвавшись до благодарных слушателей, оглушительно гремят невидимым своим оркестром в тёмной зелени сада и огорода, обрызганной первым лунным серебром. Где-то дальше, там, за темными силуэтами огромных столетних вязов, уже зазвучали медью первые мелодии другого духового оркестра на танцевальной площадке старинного городского парка.

На западе еще горит полоса заката, постепенно уступая место звездному бархату, но она не исчезнет насовсем, нет! Затаившись и спрятавшись за деревьями, за туманными лугами и далеким чернеющим лесом, неслышно скользнёт она по краю земли и, обойдя полсвета, с новой силой выплеснется из-за горизонта и возвестит сонному миру о рождении нового дня. Но это будет утром, а сейчас ночь, она только начинается, и в очередной раз кажется, что будто именно сейчас и начинается жизнь!

Темный парк, укрытый от любопытного внимания небес кронами могучих тополей и лип, как любовное ложе балдахином, призывно светится изнутри. Дощатое ограждение танцплощадки делит этот нетерпеливый мир на свет и тьму, на радость и ожидание, на участников и зрителей.

А вот и сам директор парка, его смотритель, сторож и гроза мальчишек – хромой дядька Панас, который неутомимо барражирует привычным курсом, нарезая боевые круги по аллеям между кустами акации. Он здесь хозяин, его работа очень важная и ответственная – наблюдать за порядком.

Духовой оркестр, расположившись на длинных зелёных скамейках в специально отгороженном углу справа от будки администратора, играет и играет вальсы и фокстроты, танго и польки, мелодию за мелодией, делая небольшие перерывы каждые полчаса.

Мелкие пацанята, в очередной раз окрутив бдительного Панаса, просунули стриженые белобрысые головы между досок и, оценивающе, заглядывают под платья барышень. Пустив «по кругу» одну сигарету на всех, сопливые ценители прелестей громко обмениваются мнениями по этому серьезнейшему вопросу, но, заметив хромого стража, мгновенно растворяются в толпе и кустах, чтобы уже через минуту прилипнуть к танцплощадке с другой стороны.

На ступеньках у входа постоянная очередь с билетами в руках, а на встречу ей протискиваются парочки, уже успевшие удачно реализовать возможности танцевальной встречи и наметившие себе более интересное продолжение ночи.

Очередь постепенно сливается с водоворотом танцующих, а встречные счастливчики, с горящими лицами, держась за руки, растворяются в темных аллеях. Остальные соискатели счастья, проводив их завистливыми взглядами, с новой силой бросаются на штурм танцующего бастиона, музыка, смех и веселье в котором закончатся только далеко за полночь.

Ну вот, наконец, все стихает, стихает и стихнет, и только редкие фонари будут освещать теплую зелень акаций ночного парка, в самых отдаленных уголках которого долго ещё будет слышен то, смех, то приглушенный разговор, то шелест листвы и одежды, то страстный шепот, то томное дыхание…

Да, любовь и молодость будут безраздельно властвовать в этом ночном, пропитанном лунным светом мире, пока утренняя свежесть не охладит уставшие руки и губы, и в ожидании новой встречи уже днем на пляже у Трех Сосен не отпустит их, еле живых, поспать хотя бы несколько часов.

Господи, неужели всё это было!?.

В белом платье с пояском

Я запомнил образ твой,

Над обрывом босиком

Бегали мы с тобой…

Разве напрасно луна плыла,

Разве встречались с тобою зря,

Разве напрасно любовь была?

Нет, всё забыть нельзя, да, да, да…

Но вот рука выпустила руку, промелькнуло белое платье в синий горошек, и последняя калитка, тихо скрипнув, закрылась. Счастье, с сияющими глазами и колотящимся сердцем на цыпочках проскользнуло в спящий дом, и все смолкло.

Туманная пауза безвременья повисла над спящей землей, на мгновение остановив жизнь. Страшно дышать, чтобы не нарушить это безмолвие. Не ночь и не утро, ибо оба они сейчас затаились в росистой траве для передачи дежурства. Это тишина до первого звука… Каким же он будет?

Ну, наконец-то! Звякнула клямка на калитке, и бабка Лапханиха вышла из неё с пустым ведром. Куда только чёрт несет её в такую рань? Даже Митька Карман еще не поехал на рыбу, впрочем, теперь уже не важно это.

Вот он, новый день! И день этот летний, а летний день – это не только сады и огороды, ремонт и стройка.

Летний солнечный день – это река, загар и купание, это луг с футболом и волейболом, это лес, пропитанный сосновым бальзамом, и, конечно же, пляж у Трёх Сосен, где на вершине песчаного откоса, как раз под этими соснами и расположился буфет Паши Грека.

Никто толком не знал, откуда появился в городе этот парень лет двадцати пяти – тридцати. Рослый, стройный, с прямым красивым профилем лица, светловолосый и с голубыми глазами! Одним словом – грек! Поговаривали, что родители его греческие коммунисты и бежали они от «хунты чёрных полковников» в Среднюю Азию, а уже оттуда Паша, любитель путешествовать, попал сюда.

Буфет имел непосредственно сам ларёк, рядом с ним роскошный огромный стол с лавочками по бокам и навес от солнца и дождя. Все эти конструкции были выполнены из стволов молодых сосенок, умело подобранных и подогнанных самим Пашей.

В буфете было всё необходимое для расслабленного и недорогого отдыха. А именно, был «Солнцедар» в трёхлитровых банках по 8 рублей 40 копеек за банку, или в разлив по 30 копеек за 100 грамм. Главное достоинство этого напитка, дорогой читатель, заключалось в двадцатиградусной крепости и небольшом содержании сахара. Внешне, правда, «Солнцедар» напоминал что-то среднее между краской и дёгтем, но могу поклясться авторитетом очевидца, что был он, в своё время, необычайно популярен в народе. Закуска подбиралась в основном с огорода и базара, а табачный ряд составляли местные «Памир», «Прима» и «Беломор», а также болгарское «Солнышко» и «термоядерный» кубинский «Партагас» в ядовито-красной пачке!

В общем, друзья мои, всё было вовсе не дорого, а организовано просто и великолепно!

Посетители, иногда правда уже ползком, спускались от злачного места по песчаному склону к воде, там отмокали, приходили в себя, постепенно трезвели и со свежими силами поднимались к сосновому оплоту праздности и благодушия!

Да, славные были времена, тем более что Паша отпускал в долг, а