положила в потайное отделение сумки. Страшно переживаю, что кто-то его найдёт и заберёт. Одна надежда, что уж в прокладки-то никто не полезет. Ракушка на шнурке — это единственное, что будет напоминать мне о том, что мне всё это не приснилось, её я потерять никак не могу.

Четыре года… И я смогу навсегда стать его девушкой.

— Да нормально, — пожимаю плечами. — Так же, как и в прошлом году.

Посещение этого лагеря стало прямо-таки традицией. С восьми лет туда приезжаю, меня все вожатые знают, да и ребята практически не меняются. Много «стареньких» было и в этот раз.

Егор же приехал впервые…

— Я утром успел перекинуться парой фраз с вашей вожатой Мариной…

Стремительно начинаю бледнеть.

Когда нас с Егором развели по разным помещениям, Марина отвела меня в конец коридора нашего домика и очень грозно выговаривала мне о том, что в моём возрасте нельзя с мальчиками гулять по ночам, ну и всякое такое… Брр, я от стыда не знала куда себя деть.

А я-то думала, что уже отделалась одним выговором со стороны вожатой. Нам перед окончанием смены и работы никакой не дали в наказание, хотя на это и времени особо не было, все быстро собирались по домам.

А теперь разговор с Мариной кажется детским лепетом по сравнению с тем, что может быть дальше. Значит, отец всё знает.

Гляжу на него как загнанный в ловушку зверёк на охотника. Я даже представить себе не могу, что он может со мной сделать.

— И? — сглатываю я.

— И она мне кое-что интересное рассказала. Про тебя и про твоего поклонника.

— Папа, я…

— Молчи! — произносит громко и жёстко.

Я вцепляюсь пальцами в свою джинсовую юбку, тереблю её край. Не могу смотреть на отца, просто не представляю, что будет дальше. Наш водитель — Игорь — ведёт невозмутимо машину, будто и не слышит, что на заднем сиденье происходит.

— Видел я твоего Егора Строганова, — продолжает отец. — Ему семнадцать лет! Три года разницы, он уже совсем не тем местом думает! И ты хороша… Ну давай, удиви старика, скажи, что он с тобой делал этой ночью.

Мне так мерзко и погано на душе, слёзы душат, в горле ком. Вот, значит, какого мнения обо мне папа? Считает, что я совсем дурная, сама не могу принимать решения? Да я уже взрослая и понимаю, что можно делать, а чего нельзя!

— Ничего не было! — говорю тихо, но твёрдо.

Я впервые целовалась с мальчиком, а он решил, что я… Закрываю лицо ладошками, не сдерживая больше своих слёз. Обидно так. И страшно за своё будущее. Если папа знает теперь про Егора, то может проконтролировать, чтобы мы с ним не смогли переписываться и общаться.

А ведь я так хотела, чтобы он приехал ко мне в Питер! Так и представляла, как мы будем с ним гулять, как я покажу ему все свои любимые места…

Просить маму о помощи? Бесполезно. Она всегда делает только так, как решил папа. Да и она может решить, что мне ещё рано начинать встречаться с мальчиками. Ждать до восемнадцати надо?

— Завтра поедешь на медицинское обследование. На всякий случай.

Я думала, что мне стыдно? Теперь только ещё хуже становится. Он мне не верит! Ну и пусть подавится своими обследованиями, мне нечего скрывать. Я отворачиваюсь к окну, только ничего не вижу. Перед глазами водная пелена.

Как же больно! С вершины счастья и перспективы безоблачного будущего меня только что столкнули в пропасть, туда, где нет никакой радости.

Егор…

Как же я без тебя теперь буду?

— Телефон давай, — вдруг говорит отец.

Я достаю из кармана юбки свой гаджет и протягиваю отцу. И что он сделает? Удалит номер телефона Егора? Я его запомнила наизусть, так что не поможет. Но папа просто убирает его во внутренний карман пиджака.

— Завтра купим тебе новую симку, а на телефоне сотрём все контакты.

— Но у меня там все одноклассники! — возмущаюсь я.

— Ничего. Соберёшь их заново.

От безысходности и горя меня начинает выносить к новому берегу под названием «злость». Да как он смеет? Решил мне всё в жизни перевернуть с ног на голову из-за одного невинного поцелуя с мальчиком?

Ну уж нет! Теперь из чувства противоречия я приложу все усилия, чтобы мы с Егором всё равно смогли встречаться. Есть же и соцсети, мессенджеры, да обычные письма, в конце концов. Почту-то он закрыть никак не сможет!

— Про Строганова своего забудь. Никаких мальчиков до конца учёбы. Сейчас тебя должно волновать только то, как ты закончишь школу и твоё поступление в университет.

— А если нет? — дерзко интересуюсь.

Отец резко хватает меня за предплечье, сжимает до боли, и я вижу, как по его скулам идут желваки. Выдерживаю его грозный взгляд, даже ни разу не моргнув. А уж как хочется пуститься в очередные слёзы, но сейчас во мне тоже много злости.

Папина дочка, как-никак.

— Увижу, ещё хоть раз, что ты с кем-то там за ручки ходишь и по углам зажимаешься, сразу же замуж выдам за того, за кого посчитаю нужным, — вкрадчиво произносит он.

Замуж? Он шутит?!

— Папа! — вспыхиваю я. — Да мне всего четырнадцать!

— Тшш! Никаких возражений. Хочешь проверить? Валяй. Есть способы обойти закон и до совершеннолетия связать тебя узами брака с кем-то из моих партнёров.

— Ты этого не сделаешь, — говорю неуверенно.

Видела я его партнёров по бизнесу. Да там же одни старики! Бородатые, страшные с татуировками по всем рукам. Как он себе это представляет?

— Советую не бросаться такими фразами, — рычит он и выпускает мою руку.

На месте, где он сжимал меня своими пальцами, красуются красные пятна. Но физическая боль сейчас вообще не идёт ни в какое сравнение с душевной.

Глава 4. Помощь друга

Мама встречает меня с улыбкой на губах, обнимает, но мне так сложно выдавить из себя хоть какие-то положительные эмоции. Мой мир разрушился в одночасье. Отец не идёт в дом, а сразу же уезжает по своим делам.

Оно и к лучшему. Видеть его не могу!

Дорога меня вымотала, особенно тяжело было терпеть неприятное молчание, повисшее в салоне автомобиля после слов отца. Он-то потом достал свой телефон и стал решать какие-то деловые вопросы на расстоянии, мне же не оставалось ничего другого, как просто смотреть в окно и грустить.

— Я к себе, — быстро говорю и взлетаю вверх по лестнице.

Мама даже среагировать не успевает. Ну не могу я ещё болтать с