— Как вы оказались на дороге? — спросил он.

Она взглянула на него, глаза ее оказались темно-карими. Немного темнее, чем волосы.

— Я собирала грибы в поле. — Она показала налево. — Вон там, на холме, растет старый дуб. Под ним всегда много грибов.

Джек тоже это знал.

— Я услышала грохот, бросила корзинку и прибежала сюда. — Она подняла руку к волосам и поморщилась: — Моя шляпа куда-то подевалась.

Но это обстоятельство, похоже, ее не слишком волновало. Бросив на Джека взгляд исподлобья, она осведомилась:

— А вы куда направлялись?

— В поместье, — коротко ответил Джек и, хотя ощутил ее пристальный взгляд, скрыл мрачную улыбку, отказываясь смотреть на нее.

Что же, и он, в свою очередь, не станет ничего пояснять.

Они пошли молча, наслаждаясь чудесным утром. Их молчание было странным: сдержанным, настороженным, дружным. Конечно, Джек мог представиться, но она сама предложила его дом в качестве убежища для раненого. Если она узнает, что перед ней хозяин поместья, то может смутиться. Хотя Джек почему-то в этом сомневался. Он не стал играть по правилам общества, потому что… она была другой. А ему очень хотелось сбить с ее головы корону.

Справа уже виднелись ворота из кованого железа, по обеим сторонам которых росли два древних дуба. Вместе с Боадицеей они повели гнедую по широкой дуге, ведущей к длинной аллее. Джек непрерывно оглядывался. Большинство полей на милю вокруг принадлежали ему. Но эти акры, участок между аллеей и бурной речкой, притоком Фрома, и цветущие сады, были главными в его детских воспоминаниях.

Они поднялись на холм, откуда был виден весь дом. Джек заметил, что фасад был в превосходном состоянии, но будь на месте дома одни руины, на душе все равно стало бы тепло.

Боадицея продолжала смотреть на него с любопытством.

— Вас здесь ожидают? — спросила она.

— Не совсем.

Она прищурилась, но ничего не сказала. Только пошла быстрее, предоставив ему вести обеих лошадей. Джек не остановил ее.

Поднявшись на крыльцо; она дернула за шнур звонка. Джек остановил лошадей и стал выжидать.

Дверь открыл Хоулетт и, увидев гостью, низко поклонился:

— Леди Клэрис! Леди Клэрис?!

Но тут Хоулетт увидел его и расплылся в широкой радостной улыбке.

— Милорд! Добро пожаловать домой!

Боадицея отступила и медленно повернулась к нему. Хоулетт выбежал на крыльцо, но тут же остановился и позвал лакея Адама, который как раз высунул голову в дверь.

— Иди скажи Григгсу и миссис Коннимор — его милость вернулся!

Джек улыбнулся Адаму. Тот просиял и кивнул, прежде чем умчаться в дом. Хоулетт низко поклонился. Джек хлопнул его по плечу и спросил, все ли в порядке. Хоулетт заверил, что дела идут лучше некуда.

Скрип гравия возвестил о прибытии старшего конюха Крэбторпа. При виде Джека конюх улыбнулся:

— Я так и подумал, что это вы. Как обычно, слишком много суеты, — пояснил он. Заметив носилки, Крэбторп вскинул брови. — Что-то случилось?

— Фаэтон этого джентльмена перевернулся.

Кролер шагнул вперед и, нагнувшись, осмотрел раненого:

— Еще один молодой болван, у которого больше волос на голове, чем мозгов. Придется послать кого-нибудь из моих парней за доктором Уиллисом.

— Пошли, конечно.

Хоулетт отступил от носилок и, вспомнив о Боадицее, всплеснул руками:

— Леди Клэрис! Прошу прощения! Но, как видите, его милость наконец вернулся домой.

Улыбка смягчила лицо Боадицеи.

— Я вижу, — ответила она.

Обаятельная улыбка Джека имела свойство мгновенно очаровывать женщин, но на Боадицею она, очевидно, не действовала.

— Милорд! Вы вернулись!

На крыльцо выскочила миссис Коннимор в сопровождении более медлительного управляющего, тяжело опиравшегося на трость. Когда Григгс успел так одряхлеть?

В последующей суматохе Джек потерял из виду свою спутницу. Миссис Коннимор, не переставая восторженно щебетать, заключила его в крепкие объятия, после чего он постарался обратить ее внимание на раненого. Миссис Коннимор и Хоулетт немедленно призвали лакеев и велели перенести беднягу в постель. Кролер занялся лошадьми и заверил Джека, что уже послал конюхов убрать с дороги фаэтон.

Джек показал Адаму на саквояж. Когда толпа рассеялась, он обнаружил, что Боадицея все еще стоит на крыльце. Очевидно, она готовилась отомстить за умолчание.

— Я скоро приду, Григгс, — заверил Джек управляющего и взял под руку, чтобы помочь вернуться в дом. — Вижу, все в полном порядке. Благодаря, разумеется, вам.

— О нет… насколько я понял, у вас была весьма ответственная работа… но мы так рады, что вы вернулись.

— Я не смог так долго жить вдали от дома, — кивнул Джек, улыбаясь широко и искренне. — Идите, Григгс, я сейчас приду. Нужно поговорить с леди Клэрис.

— О да! — Григгс низко поклонился: — Прошу извинить нас, миледи.

— Разумеется, Григгс, — тепло улыбнулась она. — Не волнуйтесь.

В этот момент их взгляды встретились. Джек немедленно понял, что она не собирается так легко его простить.

Дождавшись, когда за Григгсом закроется дверь, Джек подошел к леди Клэрис.

— Вы барон Уорнфлит, — осуждающе заявила она.

Джек медленно наклонил голову, не в силах понять, в чем его обвиняют.

— А вы леди Клэрис…

— Клэрис Олтвуд.

Джек нахмурился, но прежде чем успел что-то спросить, она добавила:

— Джеймс — мой кузен. Я живу в его доме почти семь лет.

Значит, она не замужем. Похоронила себя в провинции эта леди Клэрис Олтвуд.

Похоже, она без труда читала его мысли. Губы ее сложились в тонкую линию:

— Мой отец — маркиз Мелтон.

Эти сведения заинтересовали Джека еще больше, но вряд ли он имел право расспрашивать, почему дочь маркиза осталась одна, а не стала женой какого-нибудь герцога. Но потом он снова взглянул в ее глаза и все понял. Эта леди не милая молодая наивная мисс и никогда таковой не была.

— Спасибо за помощь с раненым джентльменом. Теперь мои люди все уладят. Когда ситуация прояснится, я пришлю в дом священника записку.

Леди Клэрис слегка подняла брови и спросила:

— Но если вы Уорнфлит, значит, считаетесь еще и местным судьей, я права?

— Да, — нахмурился Джек.

— В этом случае…

Она глубоко вздохнула, и Джек впервые увидел в ее темных глазах некий намек на уязвимость… или тень страха?

— Вы должны знать, что случившееся с этим молодым человеком не было случайностью. Другой экипаж намеренно столкнул его с дороги.