Почему бы не проучить ее? Не указать ей ее место и не напомнить, что судить его не ее дело?

Он посмотрел на нее. Голова высоко поднята, походка легкая…

Уничтожить Боадицею будет нелегко, и к тому же он не хотел встречаться с ней на поле брани.

— …потом была Тулуза, но даже тогда вы не позаботились вернуться. Вне всякого сомнения, вы слишком наслаждались празднествами в честь победы, чтобы помнить тех, кто долгие годы работал на вас, поддерживал вас.

Несколько месяцев до побега Наполеона Джек тоже провел во Франции. Один. Не доверял слишком легко заключенному миру. Как, впрочем, и Далзил, под началом которого он служил. Они постоянно следили за происходящим на острове Эльба. И это Джек первым прислал известие, что Наполеон вернулся и снова поднимает своих орлов.

Но сейчас он упорно молчал.

— Хуже того, — продолжала Клэрис, — когда все сражались при Ватерлоо, вы решили забыть грехи прошлого и остались в Лондоне, вне всякого сомнения, пытаясь наверстать все, что упустили за месяцы пребывания за границей.

О нет, это были годы. Причем проведенные в одиночестве. Все тринадцать лет, если не считать коротких, невероятно опасных, головокружительных трех дней при Ватерлоо. А после этого, когда Джек продал свою армейскую комиссию, начались дни, когда он трудился день и ночь, пытаясь разрешить навалившиеся со всех сторон проблемы.

Ее последние слова звучали уничтожающе. Их смысл был кристально ясен. Джек не мог припомнить, когда в последний раз терпел подобные оскорбления.

Они добрались до изгороди, окружающей дом священника. Клэрис пронзила его очередным яростным взглядом. Он спокойно смотрел ей в глаза. По молчаливому соглашению они остановились возле увитой лозами плюща арки, ведущей в сад.

— Итак, вы считаете, что мне следует оставаться в Эвнинге и исполнять свой долг? — спросил Джек.

Клэрис улыбнулась. Недоброжелательно — снисходительно.

— Нет. Думаю, нам всем будет лучше, если вы вернетесь в Лондон и станете вести там прежнее гедонистическое существование.

Джек нахмурился. Клэрис продолжала, отвечая на его невысказанный вопрос:

— Мы привыкли справляться без вас. Здешние жители больше не нуждаются в хозяине поместья: они уже избрали кое-кого другого на это место.

Несколько секунд она вызывающе смотрела на него, а потом повернулась и направилась к боковой двери дома.

Джек, продолжая хмуриться, смотрел ей вслед и упивался женственным покачиванием бедер, изящным затылком, соблазнительными изгибами… Неужели она имела в виду именно то, о чем он подумал?

Что же, всегда есть способы выяснить правду. Об этом и обо всем остальном, что он хотел знать о Боадицее.

Тряхнув головой, он пошел за ней.

Джек нашел священника, достопочтенного Джеймса Олтвуда, на том месте, где оставил его семь лет назад: на стуле за письменным столом. Олтвуд корпел над очередным томом. Джек даже знал содержание вышеуказанного тома: помимо всего прочего, Джеймс был известным военным историком. Он обслуживал несколько приходов; вернее, не он, а младшие священники. Сам же Джеймс целыми днями изучал и анализировал военные кампании, как древние, так и современные.

Боадицея, как и ожидалось, успела пройти вперед.

— Джеймс, лорд Уорнфлит вернулся. Пришел поговорить с тобой.

— Вот как?

Олтвуд поднял голову и уставился поверх очков на Клэрис, а заметив гостя, положил книгу на стол.

— Джек, мальчик мой! Наконец-то!

Джеймс вскочил и немедленно заключил его в медвежьи объятия.

Хлопнув гости по плечу, он отстранился и принялся его изучать. Сам Джеймс выглядел на свои пятьдесят с хвостиком. Каштановые волосы поредели, брюшко стало заметно больше, но карие глаза по-прежнему горели энергией и энтузиазмом. Когда-то именно благодаря ему Джек пошел в армию.

Джеймс глубоко вздохнул и выпустил руку Джека:

— Джек, я рад видеть тебя живым и здоровым!

Если не считать отца, священник был одним из очень немногих, кто знал, что последние тринадцать лет Джек провел отнюдь не в казармах полка.

Он улыбнулся, на этот раз не пустив в ход привычное обаяние — с Джеймсом он мог оставаться самим собой.

— Можно сказать. Наконец-то!

— Да уж. Столько забот с твоей двоюродной бабкой и ее наследством! Но садись поскорее!

Показав Джеку на стул, Джеймс уселся сам, поблагодарил Клэрис и с некоторым удивлением увидел, что та смотрит на Джека с интересом. А вот Джек все понял без труда. Боадицея умна и проницательна — услышав упоминание о двоюродной бабушке, призадумалась.

— Насколько я понял, вы уже знакомы? — догадался Джеймс.

— Да, я собирала грибы, когда на дороге, почти у самых ворот поместья, произошел несчастный случай.

— Боже! — ахнул Джеймс. — Что случилось?

— Когда я подбежала, на дороге лежал перевернутый фаэтон… а потом подъехал барон.

— Кто-то пострадал? — спросил Джеймс.

— Хозяин фаэтона, — пояснил Джек. — Молодой джентльмен. Он без сознания. Мы перенесли его в дом и послали за доктором Уиллисом.

— Правильно, — кивнул Джеймс. — Клэрис, раненый живет где-то поблизости?

— Нет, — нахмурилась она.

— Но… — встрепенулся Джеймс.

Губы Клэрис дернулись, и она перевела взгляд с одного мужчины на другого:

— Я его не знаю… никогда не встречала, однако лицо мне кажется знакомым.

— Вот как? — удивился Джеймс.

— В прошлом я его не встречала. Он слишком молод… возможно, чей-то младший брат или сын… судя по сходству.

Джек невольно задался вопросом, в каких кругах Клэрис вращалась в прошлом. Словно прочитав его мысли, она пожала плечами:

— А это означает, что он, вероятнее всего, отпрыск одного из знатных семейств.

— Что же, я должен навестить его. Будем надеяться, он скоро придет в себя. Джек, а ты его не встречал? Вряд ли последнее время ты часто посещал клубы и игорные дома.

— Конечно, у меня не было на это времени! — фыркнул Джек.

Стук в дверь возвестил о прибытии Макимбера, дворецкого Джеймса. Увидев Джека, он просиял и поклонился.

— Добро пожаловать домой, милорд.

— Спасибо, Макимбер.

Дворецкий глянул на Джеймса:

— Миссис Кливер желает знать, останется ли его милость на ленч.

— Разумеется! — воскликнул Джеймс. — Ты же останешься, Джек? Конечно, миссис Коннимор была бы рада видеть тебя за столом, но мне до смерти хочется поговорить с тобой и узнать, как обстоят твои дела.

Джек не отрывал взгляда от Джеймса, хотя чувствовал другой, острый как кинжал взгляд.