смотрю в зеркало, становится понятно, почему Ти обращался со мной, как с хрустальной вазой. Я выгляжу просто ужасно. Я даже не узнаю женщину, которая смотрит на меня из зеркала.

Проведя час в душе, я сушу волосы феном и впервые за две недели наношу макияж. Немного туши и блеска для губ, но это уже прогресс. Теперь нужно найти, что надеть. Я хочу, чтобы Тео обратил на меня внимание. И не потому, что я испуганная, беспомощная женщина, которой я была две недели. Я хочу, чтобы он смотрел на меня с желанием. Чтобы он снова сходил с ума по мне. Я уже собираюсь снять платье с вешалки, как вдруг в голову приходит мысль. А что, если он больше не хочет меня? После того, что случилось в Италии, он считает меня запятнанной?

Я падаю на пол гардеробной. Я в незнакомом доме. В окружении незнакомых мне людей. Жду опасность, о которой ничего не знаю… После Сонни я избегала сближаться с людьми, работающими на Тео. Проще не узнавать их имен, не знать, есть ли у них семьи, которые будут скучать по ним, когда они получат очередную пулю, предназначенную для меня. Мы даже не успели его похоронить. Где его тело? Сообщили ли его близким, что с ним случилось?

Я утыкаюсь головой в колени, слезы текут по щекам. Вот тебе и пять минут бравады. Мои руки тянут кончики волос. Мне кажется, что я схожу с ума. Мои мысли мечутся, и бесконечный список вопросов остается без ответа, потому что я не могу заставить себя их задать.

Я не могу сказать, сколько времени я просидела в гардеробной — минуту или час. Я вынырнула из своих мыслей, только когда почувствовала, как сильные руки обхватили меня и оторвали от пола. Я зарылась головой в его грудь и вдохнула знакомый мускусный запах.

— Все в порядке. Я держу тебя, Dolcezza. — Его голос хриплый, захлебывающийся от эмоций.

— Ты все еще хочешь меня? — И я тут же жалею, что позволила этому вопросу сорваться с моих губ.

Ти отстраняется, поднимая мой подбородок, пока мои полные слез глаза не встречаются с его темными.

— Не проходит и секунды, чтобы я не хотел тебя, Холли. Ты — весь мой гребаный мир. — Он вздыхает, а затем наклоняется и целует меня в лоб, гладя мои волосы. — Я знаю, что был… занят с тех пор, как мы вернулись. Но я никогда не хотел, чтобы ты сомневалась в своей значимости. Прости, если я заставил тебя чувствовать себя нежеланной. Я чертовски хочу тебя. Если бы я мог избежать наказания за то, что ты будешь прикована ко мне наручниками 24/7, я бы так и сделал.

— Мне очень жаль. Я не должна была ничего говорить, — шепчу я. О чем я думала? Я должна помогать ему, а не увеличивать бремя, которое он уже несет.

— Нет, должна была. Это не твоя вина, что ты чувствуешь себя нежеланной; это моя.

— Это неправда. Просто… мы не… ну, ты знаешь, мы не делали… этого с тех пор, как вернулись домой.

Ти приподнимает бровь.

— Секс, Холли. Ты можешь произнести это слово. Из этого милого маленького ротика я слышал и не такое. — Он смеется. — Я не хочу, чтобы ты чувствовала, что мы должны заняться сексом. После того, что случилось, я подумал, что, возможно, тебе нужно немного времени.

Он подумал, что мне нужно время?

— Мне нужно, чтобы ты прикоснулся ко мне, Ти. Мне нужно потерять себя в тебе.

Я вижу похоть в его глазах. Он ухмыляется, проводя пальцами по внутренней стороне моего бедра, отодвигая полотенце вверх.

— Ты хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе, Dolcezza? Где?

— Везде, — стону я, когда его пальцы тянутся выше, слегка касаясь губ моей киски.

Ти вскакивает на ноги, и в следующее мгновение я уже лежу на спине на кровати.

— Не двигайся, — говорит он, заходя в гардеробную. Куда, черт возьми, он направляется? Однако он не заставляет меня долго ждать, возвращаясь с двумя черными шелковыми галстуками в руках. Он опускается на кровать, стратегически расположив колено между моими бедрами. У меня перехватывает дыхание, когда он наклоняется и рычит мне в ухо: — Руки над головой, Dolcezza.

Я без колебаний подчиняюсь. Мои руки практически взлетают над головой, следуя его указаниям, а тело покалывает от предвкушения.

— Хорошая девочка. — Его зубы цепляют мочку моего уха, когда он обматывает один из галстуков вокруг обоих моих запястий. Затем он прикрепляет его к перекладине у изголовья кровати. Я инстинктивно дергаю за путы, но не могу освободиться.

— Ты был бойскаутом? — спрашиваю я. Он явно знает, как завязать хороший узел.

— Нет. — Он проводит губами по моей шее и ключицам, а затем берет мой подбородок двумя пальцами и прижимается губами к моим. Его язык с силой проникает в мой рот. Мы боремся за контроль всего минуту, пока я не подчиняюсь его требовательным, грубым ласкам. Он отстраняется. — Черт, как же я скучал по этому рту, — говорит он. Затем он выпрямляется и берет другой галстук, который бросил рядом с моей головой. Я снова дергаю запястьями, но бесполезно. Мне не освободиться. Я в его власти.

— Где ты научился так завязывать узлы, если не был бойскаутом? — спрашиваю я, снова натягивая путы.

Ти смотрит на меня и ухмыляется.

— На некоторые вопросы лучше не отвечать, Dolcezza. А теперь лежи спокойно. — Он завязывает шелковым галстуком мои глаза и слегка приподнимает мою шею, каким-то образом умудряясь закрепить материал за моей головой. Я чувствую его дыхание на своем горле… на своем ухе. Моя грудь быстро поднимается и опускается, и легкий пот покрывает мою кожу, вызывая холодок по позвоночнику и мурашки по коже. — Ты даже не представляешь, как сильно я хочу похоронить свой член в твоей маленькой тугой киске и трахать тебя всю ночь. Я хочу, чтобы завтра ты чувствовала последствия при каждом движении своего тела.

— Да, сделай это, Ти. Сейчас же! — кричу я.

— Тс-с, тс-с, тс-с. Я помню, как кто-то умолял меня потрогать ее везде. Именно это я собираюсь сделать. Я буду лизать, сосать и целовать каждый чертов дюйм твоего восхитительного тела.

Я издаю нечто среднее между рычанием и стоном, когда чувствую его рот на моей шее, прямо под ухом. Он впивается зубами, посасывая, но потом отпускает и лижет то же самое место, и это ощущение странно успокаивает, когда я чувствую боль от укуса. Не