несколько, в строго сословном царстве-государстве. Да, царь волен был издать любой указ. Но упомянутый в нём боярин или дворянин мог в ответ подать челобитную «в отечестве»: мол невместно ему служить под началом упомянутого в указе. В ответ другой стороной подавалась челобитная «о бесчестье и оборони», и делом занималась Боярская дума. Поднимались разрядные книги, изучались старые записи. И не считался истец ослушником: он не против царя выступал, а против первенства другого, за честь рода! А дело стопорилось!

Поэтому шаг за шагом наступал на прежние порядки великий государь. Как Никон – ломать всех бояр, детей боярских да дворян через колено, не решался. Эдак и служить-то станет некому. Он прекрасно помнил, как решил дать на войне особое командование и полки своему любимцу князю Юрию Алексеевичу Долгорукому – а к нему никто из благородных людей служить не пошёл! Потому как князь относился хоть и к аристократии, но второстатейной. И считали служилые, что недостаточно знатен Долгорукий для такого назначения, не хотели ущерб иметь в своём статусе. И – виданое ли дело! Сам Алексей Михайлович любимцу полки формировал, хотя уж и совсем не царское это дело!

И на войне со шведами придётся считаться с породой! Потому что не изменишь в один раз вековых убеждений в людях, что Трубецкой всегда должен командовать Долгоруким, Хованский – Змеёвым, Голицын – Потёмкиным.

Но удалось государю и на своём настоять. Не было в этом походе разделения на Большой, Сторожевой и прочие полки. Был Государев полк и прочие отряды. Шли полки нового строя с иноземными офицерами. И, наконец, Алексей Михайлович лично возглавил армию. А это значило, что все важнейшие приказы исходили только от него!

За оконцем стало светло-розово, повеяло утренним холодком. Скоро пора было собираться на молитву. Алексей Михайлович оглянулся. У дверей уже стоял слуга-постельничий, не решаясь отвлечь великого государя от высоких мыслей.

Царь притворил оконце и дал знак, чтобы ему подавали умываться.

Исполин с Востока

И кто доносил: нет у царя московитов более войска – вся немалая рать в Литве да в польских землях стоит, а остатних недавний мор скосил. Ох как ошиблись резиденты иноземные да имперские и шведские, английские и голландские купцы, помимо торговли охотно шпионившие для своих правительств в русском царстве-государстве.

Огромное войско двинулось к ливонским переделам. Огромное пыльное облако, скрывавшее от подсылов генералов короля Карла, было развеяно, прибито к земле принесённым им частым дождиком. И предстала перед лазутчиками громадная пёстрая змея – многочисленная русская армия.

Бодрым шагом за своими головами, гордо восседающими на породистых лошадях, с символами власти – чеканами в руках, одетыми в блестящие брони да парчовые одежды (будто не на войну, а на праздник вырядились), шли барабанщики да сиповщики[6], а за ними – стрельцы в бархатных шапках с овчинным околышем, разноцветных суконных кафтанах (по цвету своего приказа). Московские – в красных да малиновых, отличаясь от всех прочих жёлтыми сапогами до колен, с мушкетами в руках, шпагами на портупеях. Новгородцы шли в синих да красных кафтанах, прочие же городовые стрельцы в кафтанах из сукна некрашеного, да вооружены были самопалами с фитильными замками, саблями и бердышами. Но на каждом красовался банделир[7], именуемый в войске «двенадцать апостолов», – по числу зарядов, с привязанным к нему длинным куском фитиля, каждый имел пороховницу-натруску.

Соблюдая строй, вертели головой по сторонам вчерашние крестьяне – драгуны, вооружённые мушкетами да саблями. С весны до осени пеклись они об урожае. А по окончании работ поступали в ученье к капралам да офицерам заморским, постигали науку боя в седле и в пеших порядках. Но не пахать им нынче на родимых полях! Государь со шведом ратиться решил! Значит, разор хозяйствам, а ежели убьют – и семьи пойдут по миру. Может, ясно дело, повезти, коли доведётся срубить богатого шведа со златыми кольцами на перстах али полным кошелём в кармане. Но, поди, у них знатных тож немного, а вои – такая ж голытьба. И гоня прочь тоскливые мысли, поглядывали окрест всадники, дивясь, как в местах незнаемых такой же лес чернеет вдали, с ёлками, берёзами, рябинами, как за родной деревней. И такие же стрижи-ласточки над головами мелькают.

Как на плацу держали шаг полки нового строя, гордость Алексея Михайловича. В каждом командирами заморские офицеры за великие деньги посланцами боярина Милославского[8] нанятые, дабы русских солдат в лучших воинов Европы превратить. Неторопливо перебирали копытами рейтарские лошади. А седоки их – русские рейтары, в латах, с шишаками на головах – знали: их дело решать исходы сражений быстрым грозным натиском, потому понапрасну животин изводить скачкой не след!

Подбоченясь и подмигивая молодухам из встречных обозов, с дороги сведённых, гарцевали на горячих скакунах – поводья шелковы, уздечки серебряны – хвастали богатым доспехом и красивым кафтаном князья, богатые помещики, сыны боярские[9] из дворянской конницы. Скромно трусили на ногайских лошадках их менее знатные товарищи в дедовских панцирях, мечтая о богатых трофеях да знатных пленниках, выкуп за которых враз вознесёт их над бахвалами.

Весёлой вольницей двигались с войском жаждущие сечи донские казаки, уже готовые – только рукой махни государь – скакать на неприятеля.

Шагали под своими прапорами суровые пушкари, себе цену знающие, как для парадного строя одетые – в синих кафтанах, перепоясанных красными кушаками, в синих сапогах, с нагрудными железными кругами – аламами – на груди и на спине. У городовых пушкарей шапки суконны и на аламах львовы головы, у московских – шапки бархатны и нагрудные аламы украшены вызолоченными щитами с изображением двуглавого орла. Такие сверкают и без солнца.

Пушкари гордо несли украшенные двуглавыми орлами пальники на длинных древках: своё дело ведали знатно, были способны удачным выстрелом из «мучителя»[10] отвалить кусок стены каменной крепости и запалить осаждаемый город калёными ядрами, а конницу вражью выкосить картечью. За пушкарями топала «посоха» – сотен пять обслуги пушкарского обоза, несколько тысяч крестьян, обмотавшись верёвками, помогали лошадям да волам тянуть подводы с тяжеленными бронзовыми и чугунными осадными орудиями. Далее белые одношёрстные кони везли телеги с красными лафетами – изобретением прадедов нынешних мастеров, псковских умельцев, всё артиллерийское дело изменившим! – и красными зарядными ящиками, с разной величины пищалями да гауфницами, в том числе первыми в мире нарезными пищалями. В обозе следовали и телеги с ядрами, картузами, жестянками разными – с затравками, свечками, фитилями, трубками для скорой стрельбы, натрусками, коробками, в коих носят пороховую мякоть. Вслед