Я подождала, пока сестра прекратит распекать девушку, и снова воцарится тишина.

— Я хотела сказать, — сказала я и запнулась, но лишь на миг, тут же продолжила: — Я хотела сказать, что сожалею о наших разногласиях, и хотела бы, чтобы все недопонимания остались в прошлом.

— Вот как?

Брови Виталины поползли вверх, а красиво очерченный рот изогнулся в победной усмешке.

— Я думала ты пришла поговорить о Миле.

— А что с Милой? — спросила я невозмутимо.

— О том, что она наказана.

Я дернула уголком рта и пожала плечами.

— Тебе виднее, как распоряжаться прислугой, — ответила я.

— Что ж, — сказала Виталина и окинула меня пристальным взглядом. — Если ты действительно все осознала, сидеть и думать над своим поведением больше не имеет смысла. Можешь занять место моей фрейлины. Будешь помогать укладывать мне волосы и следить за платьем. Эти дурехи ни на что не способны, — посетовала Виталина и виновато улыбнулась, как бы приглашая меня присоединиться к ее горю по поводу нерадивости горничных.

Я же открыла и закрыла рот, хлопая глазами.

Это что, предложение сделать меня старшей прислугой? Кажется, моя дорогая сестра перечитала сказок. Я несколько раз вдохнула и выдохнула.

— Фрейлиной, Виталина? — переспросила я. — Не знала, что графиням полагаются фрейлины. Еще и с титулом герцогини.

— Лирей, — прощебетала Виталина, оборачиваясь, и мягко, но ощутимо взяла меня за руку. — Герцогиней ты станешь не раньше достижения совершеннолетия, когда выйдешь замуж. Таковы обычаи рода герцогов Альбето, и я здесь ни при чем. А ко мне сватается его светлость герцог Эберлей. Ты же знаешь, он претендент в очереди на корону, а значит, я смогу стать королевой, и тогда моей фрейлиной может быть даже герцогиня.

— Виталина, — хмуро перебила я сестру. — Герцог Эберлей никогда не станет королем, и ты прекрасно это знаешь. Претендент в очереди на корону он, кажется, девятнадцатый.

— Восемнадцатый, — холодно заметила Виталина. — И я не понимаю, почему ты споришь, Эя? Может, я ошиблась в тебе, и ты не до конца осознала?

Я покосилась на Микаэлу, та опустила глаза. Бросила взгляд на горничных — их лица само бесстрастие.

Захотелось влепить Виталине смачную затрещину, но, кажется, ещё и весны в башне я не выдержу.

— Так что ты молчишь, Эя?

Изящные, словно вырезанные из двух длинных листочков, брови Виталины поползли вверх.

Я вспомнила как одиноко было там, наверху, в компании изредка прилетающей пары голубей и церковных книг и опустила голову. Кулаки сжала так сильно, что показалось, сейчас все услышат хруст моих пальцев.

— Ну-ка, Сейла, — сказала Виталина горничной. — Передай щипцы для завивки моей сестре.

Горничная присела, склонив голову, протягивая мне щипцы, и я сделала усилие, чтобы не оттолкнуть ее руку. Выдохнула, принимая щипцы из рук, подцепила темную прядь волос Виталины и принялась накручивать ее на нагретый зеленый стержень.

Виталина победно усмехнулась, послала Микаэле взгляд, мол, я же тебе говорила.

— Эя, — позвала Микаэла. — Ты слышала новости?

Мне на голову обрушился поток сплетен, о том, как графиня Ассамлер родила темного, с раскосыми глазками младенца, точь-в-точь королевский конюх, а желтое платье леди Оуберн, племянницы королевы, просто жуть как ее портило, о том, что того и гляди, вспыхнет новой волной мода на эти ужасные парики, придется таскать дом на голове, а все потому, что тетя короля перебрала наливки и заснула возле камина, из-за чего лишилась львиной части своей шевелюры, и прочее, и прочее.

— Ах, Лирей, нам так тебя не хватало, — прощебетала Виталина, всовывая руки в рукава платья бордового бархата, подаваемого мной. — Правда, Микаэла?

Микаэла с готовностью закивала, помогая затянуть черную шнуровку. Круглый глубокий вырез спереди и треугольный сзади, из него торчат крылышки лопаток. Платье, бесспорно, очень идет Виталине, но зачем так наряжаться для семейного ужина?

— Но тебе непременно надо переодеться, — тоном, не терпящим возражений, сказала Виталина. — Это платье никуда не годится. К ужину приглашены герцог Эберлей с племянником, со своими сквайрами, и, конечно, будет тетя Сецилия с компаньонкой.

— Боюсь, мои платья не подойдут для столь высоких особ, — холодно сказала я.

Между прочим, года не прошло, как пропала мама, а сестры, оказывается, вовсю разъезжают по балам и принимают гостей!

— Брось, Эя!

Виталина как раз выбирала веер и шутливо хлопнула меня по руке распахнутым веером с павлиньим пером посередине.

— Теперь нет никакой необходимости возвращаться в башню. Твои покои ждут тебя. Надень то голубое, нет, пожалуй, синее бархатное платье. И эти волосы… надо что-то сделать с твоими волосами.

— А что с моими волосами?

— Цвет, Эя, цвет. У мамы они были теплые, светлые, а у тебя прямо пожар на голове! Пойми, это неприлично. Может, стоит окрасить их соком мускатного ореха, приглушить яркость? Или наоборот, осветлить? Тебе пошло бы быть блондинкой, Эя.

— Тогда и кожу покрасить какой-то гадостью, — буркнула я. — В сочетании с моими зелеными глазами точно буду жаба-жабой.

— Лирей!

Виталина даже ножкой топнула.

— Я, между прочим, о тебе забочусь. Но если нравится ходить чучелом, кто бы спорил, только не я.

В другой день Виталина ответила бы мне за чучело. Сегодня же я лишь присела в книксене, и, скрипя зубами, покинула покои сестры.

Оказывается, мои покои не очень-то меня ждали.

Сразу три горничных пытались спешно устранить следы запустения и пыли.

В гардеробной лишь часть одежды осталась нетронутой, большая половина казалась наспех рассованной по полкам и вешалкам. Вон, у любимой зеленой охотничьей куртки оторван рукав, а на белом плаще, отороченном соболем, пятно.

Я обернулась к горничным.

Те испуганно присели ниже, чем следует, склонив головы.

— Мила назначена моей личной горничной, — чеканя каждое слово, сказала я. — Позовите ее. А вы — вон отсюда. Закончите уборку во время ужина. И приведите к утру в порядок мою одежду.

— Мисс, — осторожно начала одна девушка.

— Вон, — твердо повторила я.

Виталина не будет нарушать наш хрупкий мир из-за горничной. Тем более сейчас, когда я так послушна, что самой противно. Значит, к ужину мне полагается быть в темно-синем платье? Правильно, оно невероятно не идет мне. Волосы красить, это конечно, совсем уже блажь, но лучше убрать их, чтобы лишний раз не злить Виталину.

Когда пришла Мила, я уже закончила с умыванием и стояла в одной камизе перед зеркалом.