Марина же выше подруг почти на голову и худенькая. Скорей уж тоненькая вся, как березка, и молчаливая. Её с пяти лет бабушка воспитывала. Мать Марину из города в деревню на лето привезла и больше не появилась. Через три года бабушка ездила в город, в морг, на опознание. Дочку свою непутёвую опознала и ещё одну внучку привезла. Точную копию Марины, двухлетнюю Настёну. Такую же тихую и тоненькую. Вот старшая сестра и стала ей вместо матери. Марина после школы окончила медицинское училище, хотела и сама в городе осесть, и сестрёнку свою младшую в город перевезти. Год она там помыкалась и обратно вот в деревню вернулась. Бабушка их совсем сдала в последнее время. Но девчонки дружные, друг за дружку горой. Вот и сегодня Марина с Настёной к нам пришли, яиц своих принесли. Марина, считай, одна в семье зарабатывает. Пенсия бабушки маленькая совсем. Вот сестренки сами и огород возделывают, и даже кур держат. Всё подспорье. Настёна в этом году девять классов закончила. Девушка расцвела, превратившись в настоящую русскую красавицу.

Даже Славик был с нами. Сидел, молча, но не в стороне. Вот как ему удается участвовать в общем гвалте, молча?

Зато я для себя открыла, что Славик влюблён в Настёну. Просто глаз с нее не сводил. Она тоже рядом с ним вся светится. И ведь, кажется, Марина, не против этого. Сидит не рядом, но всё равно их из поля зрения не выпускает. А Славик с Настёной сидят вроде и за общим столом, а всё равно чуть в сторонке. Она что-то скажет тихо ему, он кивает, или молча руки её коснётся и головой отрицательно мотает, она возражает. Глядишь, и на их свадьбе гулять будем.

Танюшка же весь вечер завлекала Михаила. Он, вроде, и не возражал, но как-то получалось, что всегда в любом, заданном Танюшкой лично ему вопросе, принимали участие все. Молодёжь меня не стеснялась. Они со школы у нас собирались. Поэтому в их веселье я не чувствовала себя лишней. Разве что они называли меня "тёть Кать", а Михаил просто по имени. И хотя он был старше их всего на семь лет, но казалось, что на много больше. Скорей уж он за общим столом был самым старшим, а не я. Да и вёл он себя как хозяин. Вот за кем женщина будет, как за каменной стеной. Эх! Жаль, что молод. Они удивительно быстро приняли его в свою компанию. Ему, кажется, тоже с ними легко. Балагурит вон весь вечер. Я даже пару раз слышала бас Славика.

Потом пили чай с Танюшкиными пирогами. Убирала со стола грязные тарелки я одна, махнув девчонкам, чтоб сидели. Так хорошо,всей компанией, давненько они не сидели. Сама я справлюсь. Что здесь убирать то? Один раз, когда я наклонилась, чтобы дотянуться за посудой, я оперлась о плечо Михаила. Оперлась одной рукой, а второй потянулась за посудой. Ничего особенного. Ну да, может, всё-таки задела его руку грудью. До этого я так и о зятя своего опиралась. Но Михаил как-то напрягся весь, хоть и отвечал в этот момент на Танюшкин вопрос. В мою сторону голову даже не повернул, да я и не ждала этого. Взяла посуду и ушла, обругав себя очередной раз, что смущаю парня, дура я старая!

Дочь с зятем оставались с ночёвкой, а Михаил всегда уезжал. Но в этот раз мне вдруг показалось, что, если я предложу ему остаться, он не уедет.

– Миш, может, останешься. Куда ты на ночь глядя? – опередила меня дочь, – места всем хватит. Вон на втором этаже целых две комнаты пустуют. Да, мам?

Парень точно ждал моего приглашения. Да и жалко было его. Весь день же батрачил тут у меня за спасибо. Деньги брать категорически отказался. Надо и, правда, хоть ночлег ему предложить. И я решилась:

– Да, Миш, оставайся. Постелю тебе на втором этаже. Обещаю ночью во фланелевой ночной сорочке по дому не ходить! – я согнула руку в локте и подняла ладонь, прижав локоть к телу, – клянусь!

– Ну, если только так. Смотри, тут два свидетеля твою клятву слышали! Ведь слышали? – обратился он к Антону и Анюте.

– Слышали, слышали! – хохотал зять.

– Тогда пошли, покажу тебе твою комнату и выдам полотенце.

По лестнице я поднималась первой, он шёл сзади. Почему мне кажется, что он идёт по лестнице слишком близко? Ступеньки у нас не скрипят, на слух понять не возможно. Но я же слышу, как он дышит. Или это я так громко дышу? Лестница разделена на две части. Есть маленькая площадка, и лестница делает поворот. Я шла босиком и вдруг почувствовала, что встала на что-то острое.

– Да чтоб тебя! – вырвалось у меня, я схватилась за перила и, дернув ногой, нагнулась.

И тут же на мою руку на перилах легла его горячая ладонь, а моя пятая точка уперлась ему в грудь. Вот разве такое могло бы случиться, если бы он не шел так близко?

– Кать, что случилось?

– Встала на что-то колючее.

– Стой спокойно, я посмотрю, – сказал и тут же схватил меня за щиколотку.

Я почувствовала его пальцы на своей ступне и дернула ногой.

– Что?

– Я щекотки боюсь.

– Ревнивая? – усмехнулся он.

– Очень! – кивнула я.

– Не дергайся, я только проверю на ощупь, скажешь, если почувствуешь укол. Вдруг, заноза или осколок, – и начал ощупывать мою ступню. Ступни у меня узкие, размер ноги тридцать пятый. Почти детский, приличные туфли купить проблема.

– Господи, Кать, ножки то у тебя какие маленькие! – выдал он очевидный факт. Будто я сама не знаю!

– Миш, ступеньки каменные, посуду мы не били. Крошка, может какая. Крови же нет?

– Ладно, отпускаю, раз не хочешь, чтоб я тебе массаж стопы сделал.

Ах, ты ж… Он сейчас намекает что ли? Или это моё воображение от нехватки мужского внимания расшалилось? Я поставила ногу на ступеньку. Ничего не мешало. Значит, и правда, крошка.

– Всё в порядке, доктор, пациент здоров! Можем продолжать путешествие, – бодро объявила я.

На втором этаже было всего две спальни и одна ванная комната.

– Миш, вот твоя комната. Постельное сейчас постелю. Вот полотенце. Душ в конце коридора, – пошутила я, – пошли уж покажу, как душ регулируется. Он у нас живёт своей жизнью, так что, имей в виду, можешь быть облит. Там не правильно регулятор установили. Показывает он на кран, а вода льется из лейки душа.

Сказала я, и сама тут же и была облита холодной водой. Вот что значит, когда редко пользуешься именно этой душевой кабиной. От холодной воды соски сморщились и встали, и это было видно даже через бюстгальтер и футболку. Ну, ещё бы через неё не было видно! Она же мокрая и прилипла. Ах ты ж, чёрт! Да почему ж так неловко то? Я схватила полотенце из рук Михаила и прижала к груди. Нечего ему глазеть, куда не положено! Надо же, какая у нас здесь тесная ванная, оказывается! Я бочком протиснулась мимо него на выход. А он тоже хорош, мог бы и чуть сдвинуться, давая мне возможность выйти. Стоит тут, как истукан, всё пространство собой занимает!

– Короче, можешь пока раздеваться, и в душ. Полотенце я сейчас другое принесу. Вещи твои могу в стирку вместе с нашими закинуть, к утру высохнут.

Я выскочила в коридор, не дожидаясь его ответа. Что бы я ни сказала, всё звучало двояко в этой слишком узкой ванной комнате и моей мокрой футболке.