учитывай, что на такую встречу ты должен надеть лучший костюм, в котором будешь падать Дубину в ноги и молить о прощении, захлебываясь слезами, а потом еще и должен окажешься.

–А иначе никак? – спросил я. – К чему такой цирк?

–Ну, друг мой, – ответил Петя, раздувая щеки от негодования. – Ты же нанес ущерб его самолюбию. Либо так, либо отсидеться где-нибудь, пока буря стихнет.

–Ну, в таком случае, идет господин Дубин туда же, куда я его послал в первый раз.

–Счастливой дороги в Питер, – глубоко вздохнув, сказал Петя. – Попробуем с деканом тебя отбить.

Услышав это, я поблагодарил Петю от всей души и побежал обратно в коммуналку собирать вещи.

Я взял с собой самое необходимое: один рюкзак, один бумажник с банковской картой, русским и европейским наликом, два паспорта – гражданский и заграничный, пару футболок ноутбук, сигаретный и трубочный табак, бумагу для самокруток, сигаретные фильтры, трубку и зажигалку. А также телефон, ключи от машины и один подарочный пакет. Нет худа без добра. Из-за этой ситуации у меня появилась возможность лично подарить то, над чем я достаточно долго работал, и, наконец-то все выяснить.

Анатолий все сидел на кухне, курил и разговаривал по телефону. Обычно, когда я уезжаю домой, всегда оставляю ключи от своей комнаты ему и Наде. Они пользуются моим холодильником, проветривают комнату и поддерживают в ней маломальский порядок, за что им огромная благодарность. Когда я подошел и отдал ему ключи, он удивленно посмотрел на меня, мол, уже уезжаешь, на что я тихонько ответил, что надо домой, по делам. Не стал говорить про Питер. Мы пожали руки, и я направился к выходу.

Петербургская трасса разрезала бескрайнюю лесную чащу, кое-где проглядывались пустые и полупустые придорожные деревушки. Дорога была ухабистая, но, несмотря на это, я старался ехать быстро. До поворота на трассу, ведущую в мой родной город, оставалось километров пятьдесят, когда раздался очередной телефонный звонок. Да я прямо нарасхват, ей богу! На этот раз я зачем-то понадобился своему давнему другу Косте Луганскому

–Алло, Володя? – протянул Луганский. – Можешь говорить, не отвлекаю?

–Ну, как тебе сказать… – саркастично выпалил я. – Послезавтра у меня самолет в Ниццу, я вылетаю из Питера, но мчусь туда уже сейчас, потому что один губернатор уж очень сильно на меня обиделся.

–Чего? – непонимающе спросил Костя. – Слишком много информации, я не справляюсь… Ой, ладно. Я тебе по делу звоню…

–Луганский, ты чего, пьяный что ли? – изумленно спросил я.

–Не совсем, скорее «Под мухой».

–Да какая разница? Ты же спортсмен: бокал пива за встречу – максимум, а тут, судя по голосу, заливаешь глаза чем-то более крепким. Какого…

–Бурбоном, – перебил Луганский. – Я пью бурбон в медицинских целях.

–Это как, поделись? В медицинских целях. У меня все-таки отношения с алкоголем теплее, чем у тебя. Гляди, обрету бессмертие…

–Господи…– презрительно прохрипел Луганский. – Как тебе мозгов хватает еще на два иностранных языка? – продолжил он, заваливая меня лавиной сложных слов показывая, тем самым, свое превосходство. – Я так снимаю боль в ноге. При определенной концентрации в крови спиртное оказывает анестезирующее действие, сходное с эффектом от эфира или хлороформа…

–Да-да-да, очередной поток сознания. Давай к сути вернемся, что у тебя?

–Ты не мог бы одолжить две тысячи? – спросил Костя.

–Интересно девки пляшут! – удивленно ответил я. – Звонишь поддатый, просишь денег. Батенька, да Вы встали на скользкую дорожку!

–Ох, если бы, братан, если бы… У меня какая-то дрянь с ногой, я уже около недели на тренировки не хожу. Опять сегодня утром у врача был, вернулся домой, созвонился со знакомым из питерского меда. Я, хоть и могу грузить тебя сложными словами, все-таки не профессиональный врач. Так вот, договорились, что подъеду завтра, и представь себе! Слышу, орет сигнализация у моей машины, выхожу, а она по кругу расцарапана, лобовуха разбита и пробиты все четыре колеса! Славно в Питер уехал. Вот, сейчас сижу, потягиваю бурбон, жду эвакуатор, еще надо будет денег на ремонт выложить. Вот и получается, что я не у дел, а деньги на дорогу в Питер, туда и обратно, нужны. Я тебе отдам, за мной не заржавеет. Я бы вообще не стал просить, но вот такая ситуация…

«Гори сарай, гори и хата», – подумал я. Заберу Луганского и отвезу в Питер. Все равно сам туда еду, да и с компанией веселее. Кроме того, мое одиночное вшивое бегство приобретает определенное осмысление, становясь уже настоящим Большим побегом.

–Есть идейка получше, – бодрым голосом сказал я. – Я тебя отвезу. Собирайся, примерно через час-полтора за тобой заеду.

2

Ничего в моем родном городе не изменилось с момента моего последнего приезда. Тяжелая свинцовая небесная крыша, которую установили над ним вот уже тысячу лет назад, постоянно текла, тротуар был разбит в тех же местах, у перекрестка стояла палатка, в которой днем цыганка торговала носками. Она стояла и торговала носками, когда еще папа водил меня в школу! Школа моя, к слову, через дорогу. Такое крохотное, серое зданьице. Казалось, если я туда зайду и не пригнусь вовремя, ее низкие потолки просто снесут мне голову. Повсюду висели бесцветные, потускневшие рваные рекламные вывески, а автобусные остановки наперебой были заклеены лицами Филиппа Киркорова и Стаса Михайлова. Автобусы – отдельная тема. Из этих заплесневелых саркофагов, через каждые двести-триста метров, вываливались запрограммированные аппараты, которые заправляли дровишками раз в месяц, после чего эти покорные устройства готовы были работать с еще большим усердием.

Мой родной город не заслуживает улиц с такими яркими названиями, как улица Ленина, Пушкина, Льва Толстого или Карла Маркса. Там должно быть только два названия: «Улица, где остановилось время» и «Улица не пальцем деланных». Последняя появилась совсем недавно. На ней выстроены новые, красивые с виду, но наспех склеенные из гипсокартона дома, а через дорогу стоял гигантский торговый центр «Как в столице!», на стенах которого ярко светили огни брендов. Красивый торговый центр. В день его открытия отделы, все до единого, сияли, заманивали покупателей, на первом этаже выступал местный аналог Ивана Урганта. Казалось, вот оно, самое! Но очень быстро пелена спала, свет огней потускнел, а эпидемия под названием «Сдается в аренду» постепенно заполонила некогда сияющие отделы.

Провинция. Страшное место, где все живое умирает, буква, идущая после Монотонности, Неизменности и Отсталости в этом безумном алфавите. Провинция смотрит на Столицу, а Столица – на запад.

Я сразу удивился, войдя в квартиру к Луганскому: в прихожей стояли коробки с его вещами, из одной выпирали его старые кубки