уселся, потом и вовсе упал спиной на деревянную спинку, запрокинул голову. Нет, звезд не увидел, лишь черноту в вышине, подсвеченную матовыми фонарями, черноту, похожую на ту, что заполнила и его. Но и здесь сосредоточиться мешала музыка, она едва слышалась, тем не менее мешала.

Выпрямившись, Артур попал глазами на рекламный щит у входа напротив, его хорошо подсветили, одна из четырех фотографий манила к себе. Он поднялся и, как зомби, побрел к щиту. Это оказалось объявление под названием «Hand Made», внизу расшифровка: «Ручная работа», а еще ниже – фотографии четырех участниц, предоставивших свои работы и мастер-классы. Взявшись за массивную дверную ручку, Артур открыл дверь (музыка стала громче), с минуту он так стоял, не решаясь войти, и все же осмелился.

В большом зале, где по глазам ударил яркий свет, народу собралось довольно прилично, самого разного возраста и разного достатка, судя по одежде. Вдоль стен стояли застекленные стенды-витрины с работами, возле них толпились небольшие кучки людей, которые болтали между собой. Видимо, выставка подходила к концу, потому что все держали в руках стаканчики с шампанским, а шампанское обычно пьют в конце подобных мероприятий.

Артур искал глазами и нашел ту, которую хотел увидеть, очень хотел и давно, совершенно случайно он повернул на бульвар, заметил рекламу… или не случайно? В группе из двух женщин и одного мужчины она стояла у застекленных витрин под вывеской «Люсия-Lucia», была нарядной, праздничной, веселой и светилась, будто ее подключили к электричеству. Этот свет… Артур в своей среде не видел светящихся людей, а его окружают те, кто имеет все, что можно захотеть при жизни и купить. Смеясь, она пробегала глазами по залу, словно в поисках кого-то невидимого, кто вызвал внезапное беспокойство, и тут увидела его…

Полтора года назад…

…была весна. Ночь. Луна. И балкон. А на балконе она. И все в ней чарующе прекрасно: обнаженное тело с изгибами и выпуклостями, медленные движения и покачивания, похожие на ритуальный танец, тихое мурлыканье, плавные колыхания длинных волос. Она – молодость, та же весна, дыхание которой заползало в комнату, охлаждая все предметы, но не голову Димы. Откровение завораживало, смелость восхищала, впрочем, в столь поздний час Людочку никто не видел. Почему-то все с первой минуты знакомства с ней, словно по сговору, хотя этого не могло быть, называли ее Людочкой.

В тот весенний вечер она думала: ее никто не видит, кроме Димки, но он… ему можно смотреть. Да, пусть смотрит, какая грациозная Людочка, какие у нее гибкие руки, стройные ножки, тонкая талия, плавно переходящая в бедра, волнистые волосы, достающие до талии, ими нежно играет шаловливый ветерок… А грудь! Это объект черной зависти: no silicon, кругленькая и третьего размера, а не минус два.

Пусть, пусть смотрит Димка и помнит, что лучше Людочки нет на свете. А чтобы он хорошо рассмотрел и запомнил, она, подняв руки вверх, медленно и плавно раскачивалась на балконе в свете луны, переступала на цыпочках и кружилась под симфонию, звучавшую внутри. Она знала: он не спит на их новом диване, а кушает ее синими, как небо в ясную погоду, глазами, поэтому своим движениям Людочка прибавила томности и неги.

Лежа на боку и подперев голову рукой, Дима действительно не сводил глаз с курносого чуда. Этот райский уголок в середине квартала сохранил признаки советской коммуналки: здесь все знали друг друга, да и жили одним кланом, только по разным квартирам. Двух– и трехэтажные домики самых странных архитектурных форм лепились кучно, словно боялись, что без обоюдной поддержки рухнут или их раздавят монументальные строения вокруг. Чтобы каменные массы не давили на мозг, каждую пядь свободной земли жильцы засадили деревьями, со временем те закрыли кронами убогие постройки и защитили от глаз из окон высоток. Весной здесь курорт, как сейчас: цветет сирень и жасмин, опьяняя ароматами, они просто одурманили Людочку, заставив нагой танцевать на балконе. Глупо и мило.

– Людаша, простудишься, – сказал Дима. – Еще холодно.

Ага, не спит! Тихо рассмеявшись, Людочка певуче промурлыкала:

– Не-ет… не простужусь… Я купаюсь в лучах луны… они ласкают меня… а ветерок, нежный весенний ветерок целует… От этого нельзя заболеть…

– Иди ко мне! – потребовал Дима.

Соблазнила! А ведь любовь – страстная, жгучая, горячая – уже была сегодня, но он снова позвал. Димка совершенно земной, он хочет земных наслаждений, а наслаждение – Людочка, ее губы, ее руки и тело. Она повернулась к нему лицом, взявшись за перила балкона, а в комнате темным-темно. Но зачем им свет? Она откинулась назад и, глядя в звездную бездну, сказала:

– Обещай любить меня вечно.

– Я хочу любить тебя сейчас, – заявил неромантичный Димка, Людочка снова рассмеялась.

И вдруг внизу раздался мужской баритонистый глас:

– Я бы тоже любил тебя с большим удовольствием. Вечно.

– Ой! – взвизгнула она, присев, словно нашкодивший щенок. Прежде чем уйти с балкона, Люда не удержалась и бросила вниз: – Идиот!

В этом дурацком положении, как какая-то каракатица, у которой ни красоты, ни изящества, Людочка неуклюже ретировалась в комнату, запрыгнула на диван и прижалась к Димке. Так грубо нарушить волшебство весенней ночи! Даже плакать захотелось.

– Кого ты идиотом обозвала? – спросил Дима, обнимая ее, холодную, как лягушка, но он же способен разогреть.

– Соседа. У него даже имя идиотское – Тихон! Вот свинья… Нет, он похож на медведя, и кличка у него медвежья. Подглядывал за мной! Ух!

– Завтра набью ему морду, – пообещал Дима, целуя Людочку. – Чтоб не подглядывал. И за приставания.

– Приставания? Какие приставания?

– Метла доложила, как он тебя в машину сегодня тащил.

Метла – старуха лет шестидесяти, метет проспект по утрам. Это главная боль квартала, потому что сеет она одни недоразумения, видя события в собственном преломлении.

– Неправда, всего-то предлагал подвезти, – ластилась к нему Людочка. – Затащить меня никуда невозможно даже такому большому медведю, как наш сосед. Я умею отбиваться и знаю несколько приемов, показал один знакомый.

– Какой знакомый? Кто он? – грозно спросил Дима.

– Не ревнуй. Ревность – это удел дремучих шизиков.

– А я ревную. Ко всем. Даже к луне. Так кто и что тебе показал?

– Тренер! Несколько точек, надо лишь в них попасть.

– А, да-да, я забыл, ты же у нас боец ушу…

– Все время забываешь, – надулась Людочка. – Я плохой боец, поэтому меня держали только на упражнениях, а по твоей милости не хожу на занятия.

– Думаешь, приятно помнить, что твоя девушка занимается вместо элегантных танцев мужицкими побоищами? Меня все бомжи засмеют: моя девушка опасная штучка, может в глаз заехать, причем