– Да! – шутливо, на манер тигрицы, прорычала она, резко перевернув Диму на спину и очутившись сверху (он, разумеется, поддался), про соседа-нахала вмиг забыла. – Я очень опасна! Для всех мужчин, которые ко мне приближаются. Но не для тебя! Потому что тебя я о-бо-жа-ю.

И поцелуи… поцелуи… Ему двадцать семь, ей двадцать четыре, это было их время, они не знали и не думали о том, что там – впереди. Пожалуй, в обоих укоренилась уверенность, что дорогу в будущее, выражаясь фигурально, судьба полила шоколадом, осталось скользить по сладкому потоку, как на сноуборде…

А утро наступило рядовое, оба спешили на работу, потому что немножко проспали, кстати, это не первый раз, отсюда и завтрак проглатывали на скорости голодных волчат. Но Людочка и у плиты, несмотря на крошечное пространство кухни, порхала, словно бабочка, мурлыкая веселую песенку – она постоянно поет что-то под нос, а Дима… украдкой поглядывая на него, она невольно улыбалась.

Он ее тотем, идол с лицом положительного киногероя, у которого все идеально: высокий рост, атлетическая фигура, волнистые каштановые волосы (на зависть девчонкам) и, конечно же, лицо. Людочка обожала, когда его темно-синие глаза смотрели на нее с восхищением, автоматически отключалась, когда рельефные губы касались ее губ, а она обожала целовать его в ямочку на подбородке. Ей нравилось наблюдать, как он дышит, кстати, нос у Димы с горбинкой, вовсе не портил идола, напротив, добавлял аристократизма. Но главное – он хороший. Да-да-да, хороший! Не сразу Люда это поняла, не сразу его оценила и приняла.

Сначала она вообще не решалась с ним встречаться – он ведь такой-растакой, за ним в универе толпы девчонок бегали, хотя он не поп-звезда, а Людмила считала себя слишком обыкновенной. Кстати, ей и говорили, мол, на себя посмотри и на Димку, вы такие разные, но это не так, у них много общего. Он оказался настойчив, и два года они встречались: кино-мороженое, долгие прогулки, поцелуи в темных уголках. А пять месяцев назад решили жить вместе, предложение поступило от Димы, но Людочка некоторое время думала, она чересчур осторожная. Он обижался, злился, переживал… о, сколько терзаний мучает ревнивое сердце! А как было ему сказать, мол, жить вместе – предложение странное, почему не замуж зовешь? Щепетильность не позволила вот так напрямую задать вопрос. В конце концов победил Дима, они нашли эту квартиру практически в центре города, недорогую (!) и перевезли свои узлы.

Однако! Не пора ли насторожиться? Вот уже несколько дней по утрам Дима весь в себе, казалось, дневной свет на него действует угнетающе, как на вампира.

– Димуля, что с тобой? – спросила Людочка беспечным тоном, не предполагающим проблем у идола.

Какие проблемы, откуда? Она поставила чашку с чаем перед ним и уселась напротив идола за крошечный столик у окна, за которым на ветках щебетали шустрые пичужки. Дима услышал вопрос, тряхнул головой, будто сбрасывая с себя нечто мешающее, и улыбнулся, беря чашку:

– Со мной? Просто не выспался. Ух, горячо…

– А мне показалось, тебя что-то гложет…

– Только поиск достойной работы.

Работа – единственная проблема, и Людочка каждый раз, когда заходила речь на неприятную тему, давала понять, что не в деньгах счастье:

– Ты неплохо зарабатываешь.

– Шутишь? Могу и должен больше зарабатывать, я все же диплом получил не для того, чтобы машины мыть.

– Я тоже работаю не по специальности, когда-нибудь все устроится, надо спокойно искать то, что нравится.

Дима не был расположен обсуждать свое незавидное положение, взглянув на наручные часы, он засобирался:

– Извини, Людаша, пора, обещал сегодня пораньше… Я убегаю.

– Конечно, беги. А я уберу здесь и тоже побегу.

Через стол Дима поцеловал Людочку и сунул ей в руки конверт формата А4. Людочка достала лист… а там она! Опять она, только вчерашняя, обнаженная, и, кажется, Дима приукрасил ее немножко. Он потрясающе рисует цветными карандашами, это его хобби, рисует в основном людей, Людочку – само собой. Ей больше нравятся рисунки графитовым карандашом, наподобие старых фотографий, в них есть своя магия: смотришь и дорисовываешь цвета. Этот как раз такой. Когда он успел? Но ведь Дима ушел! Людочка кинулась на площадку и крикнула вниз, откуда доносились его шаги:

– Спасибо! Мне очень нравится!

Он не откликнулся – некогда, на ходу надевая джинсовую куртку, Дима сбежал по старой деревянной лестнице, стонавшей под его ногами на все скрипучие лады. Выйдя из квартала на шумный проспект, он задержался, воровато огляделся, ничего подозрительного не заметил, после чего решился продолжить путь. Как правило, до автомойки он добирался на троллейбусе, потом немного пешком, но в то утро хотел кое-что проверить, а потому миновал троллейбусную остановку, следуя на своих двоих тем же маршрутом.

Он обманул Людашу. И это была его первая ложь, обманул ради нее, чтобы не переживала зря. Но она какова! Рентген! Как ей удалось заметить то, что он тщательно скрывал? А ведь беспокойство стало постоянным его спутником.

Вот уже несколько дней ему мерещилось, будто за ним… Диме не нравилось слово «следили», он подобрал скромнее – надзирали. На основании чего так подумал? Дело в случайных встречах, их слишком много, чтобы не обратить внимания. В общем, ему постоянно попадались три человека и крутой «мерседес» черного цвета, словно фантом из преисподней.

Мужчины, их двое – один пожилой где-то за шестьдесят лет, второму примерно сорок, и женщина… Сколько же лет леди? Сложно определить, ей могло быть и двадцать пять, но обилие косметики делало ее старше, а могло и сорок, в таком случае, тот же раскрас и стильная упаковка молодят… наверное. Дима плохо разбирался в женских ухищрениях, но именно она – такая сочная, яркая, независимая привлекла его внимание первой, ее часто сопровождал один из двух мужчин. А то и вся троица хищно пялилась из окон «мерседеса»! Дима старательно изображал, будто не замечает поистине зоологического интереса к его персоне, но случайные встречи тянули на закономерную стабильность.

Так что же следовало ответить Людочке? Допустим, выложил ей, и что она подумала бы о нем? Шиза накрыла, мания преследования? Нет, надо сначала самому понять, в чем тут дело.

Дима шагал вдоль проспекта, впечатывая ступни в тротуарную плитку, каждый шаг отдавался гулом в его голове, а глаза пытались объять необъятное. Темп взял умеренный, в утренней спешке так легче заметить тех, кто придерживался скорости Димы. Периодически, как бы невзначай, он оглядывался, на затылке-то глаз не установлено, но… и за спиной никого не замечал. После тридцатиминутной «прогулки» понял: опаздывает. Дима вскочил в последний