Согласно показаниям наручного пеленгатора, катер остался на якоре в одной и трех десятых мили от дома Суини. Пловец мог отметить место находки буйком и вернуться за ней на судне, однако сама мысль расстаться с добычей после столь долгих поисков, пусть даже и на десять — пятнадцать минут… нет, Мозби просто не мог пойти на это.

Он упрямо двигался вперед, перекладывая бюст из руки в руку, охваченный скорее приятным возбуждением, нежели усталостью. К моменту, когда над ним замаячило днище катера, ему хотелось лишь одного: погрузить скульптуру на борт и скорее убраться отсюда. Заплыв со стороны кормы, Мозби уложил изваяние в гидравлический подъемник, затем еще раз взглянул на лицо каменной королевы, сиявшее в лучах солнца после стольких лет, проведенных под водой. Оторваться от созерцания ему стоило немалых усилий. Подтянувшись, он быстро забрался на палубу. Снял маску. Что-то было не так. Пловец резко обернулся.

— Приятное утро. Правда, на мой взгляд, немного жарковато.

Мозби пристально уставился на человека в шортах и яркой гавайской рубашке, чистившего ногти его собственным разделочным ножом у пульта управления. Крупный мускулистый мужчина истекал потом. Череп покрывали редкие рыжие волосы. В маленьких злобных глазках светился ум, тем самым делая взгляд еще неприятнее. Произвести на свет подобное существо могла разве что горилла-альбинос, изнасилованная вепрем… правда, она бы наверняка тут же отказалась от него, не в силах справиться с омерзением. Мозби стоял на палубе, вода капала с его костюма.

— Что вы делаете на моем катере?

Мужчина подошел ближе, взглянул на статую и присвистнул.

— Ты припер эту штуку один? Судя по всему, ты гораздо сильнее, чем кажешься. — Он улыбнулся, обнажив крупные, плоские, неровные зубы и поправил висевшую на плече штурмовую винтовку. — Не советую мне хамить.

— Я задал вам вопрос.

— Ты что, не знаешь, кто я такой? — Мужчина старательно выколупывал грязь из-под ногтя большого пальца. Легкий ветерок шевелил грубые рыжие волоски на фалангах.

— Знаю.

Здоровяк извлек лезвием черный комок и повернулся к хозяину катера.

— Значит, ты понимаешь, что я не обязан ничего объяснять.

Мозби неоднократно видел его по телевизору. Грейвенхольц… Лестер Грейвенхольц. Обычно он торчал за спиной Полковника на пресс-конференциях. Ничего не говорил, просто присутствовал. Полковник считался признанным героем войны. За организацию обороны и упорство при защите Ноксвилла его называли спасителем города. Девизом ему служила фраза «Никаких отступлений, никакой капитуляции, никаких пленных». В самый разгар битвы он лично казнил девятнадцать дезертиров, обеспечив прямую трансляцию подчиненным ему войскам. Теперь герой заделался военным диктатором местного масштаба — их немало в Библейском поясе, где центральные органы власти всегда внушали подозрение, — причем самым могущественным, не признававшим ничьих законов, кроме собственных. Лестер Грейвенхольц примкнул к его стану сравнительно недавно, около десяти лет назад, и сразу же почувствовал себя как дома. Враждебно настроенные проповедники называли здоровяка злым бесом Полковника… пока не исчезали без следа. Два года назад президент собственноручно подписал федеральный ордер на арест Грейвенхольца по обвинению в многочисленных изнасилованиях и убийствах, а также в ограблении правительственного арсенала в Виксбурге. Полковник отослал домой федерального обвинителя, приехавшего арестовать Лестера, пообещав доставить преступника лично. Тридцать членов вооруженной команды обвинителя дезертировали и вступили в ряды частной армии Полковника.

— Твой страх вполне оправдан, — произнес здоровяк.

Мозби промолчал. Он заметил вертолет-невидимку, без малейшего звука висевший над верхушками деревьев. На самом деле присутствие машины выдавало лишь покачивание веток от воздушных винтов. Искатель просто отвернулся и уставился на воду. И один человек из тысячи не смог бы разглядеть летательного аппарата. Какая-то новейшая бесшумная модель, возможно оборудованная лазерными рельсовыми пушками и оптикой, способной сосчитать поры на кончике носа Грейвенхольца. Итак, что понадобилось здесь этому рыжему и его фантастической птичке?

— Могу подвезти, если будешь вести себя хорошо, — раздался голос громилы.

Мозби сделал вид, будто ничего не понимает, хотя, ясное дело, не один он здесь обладал хорошим зрением.

Грейвенхольц метнул нож. Лезвие вошло в тиковый леер в дюйме от бедра ныряльщика.

— Черт побери, да я подвезу тебя, даже если ты будешь вести себя плохо!

Мозби наклонился, снял каменную королеву с площадки подъемника и осторожно опустил на палубу.

— Благодарю, но не стоит.

Грейвенхольц сплюнул под ноги и вытер губы ладонью.

— Почему ты решил, будто это просьба?

Мозби, не отрывая глаз от лица королевы, счищал водоросли с ее плеча. Ему не требовалось смотреть на здоровяка, чтобы почувствовать его приближение.

— Полковник хочет видеть тебя. Немедленно. Твою команду я соберу потом.

— Сегодня у меня годовщина свадьбы. — Искатель стряхивал с мраморного изваяния песчинки и комки ила. — Полковнику придется подождать.

Грейвенхольц расхохотался.

— Мозби, ты веришь в Бога?

Мозби даже не поднял голову.

— Да, верю.

Грейвенхольц направил оружие ему в затылок.

— Лучше верь в Полковника, потому что Бог тебе не поможет.

Хозяин катера осторожно извлек песок из правого глаза королевы.

— Вы проделали такой длинный путь не для того, чтобы застрелить меня.

Он сковырнул с мраморных волос несколько крошечных улиток. Ну разве идеальные спирали их панцирей не являются неоспоримым доказательством существования Господа? Бросив моллюсков за борт, Мозби продолжил очищать бюст неторопливыми уверенными движениями.

— Вы оказались здесь потому, что я нужен Полковнику для осуществления какого-то проекта. Выполнения какой-то особой работы. Такой, какую, по его мнению, могу выполнить только я. Лично мне бы не хотелось оказаться на вашем месте, если со мной что-нибудь случится. — Он повернулся к Грейвенхольцу. — Приезжайте за мной утром, после завтрака. Если мне понравятся условия Полковника, я пошлю за своей командой. Если нет…

Здоровяк выпустил в изваяние очередь, и дюжина пуль разнесла голову каменной королевы на тысячу осколков.

— Я знаю, где ты живешь. Посажу свою птичку на заднем дворе.

Он махнул рукой. Вертолет направился прямо к катеру.

Мозби посмотрел на останки бюста. Выпрямился. Извлек осколок мрамора из нижнего века. По щеке к губам сползала струйка крови.

Лестер снова захохотал.

А Мозби поклялся себе, что рано или поздно, скорее рано, утопит Грейвенхольца в его собственной крови и отправит в ад, не дав даже обсохнуть. Иисус учил последователей подставлять другую щеку, любить своих обидчиков, но смирение Мозби имело пределы.