«Внимание! Внимание! Опасность! Обнаружена биологическая угроза!» — пищит сигнализация, и я со всех ног бегу в лабораторию, чтобы надеть защитный костюм. Мы где-то умудрились занести на борт вирус?..

Но каково оказывается моё удивление, когда я замечаю летающий вокруг горшка биодетектор. В самом центре сырой почвы виднеется крошечный зеленоватый бугорок. Проклюнулся!

Проходят ещё семь долгих месяцев, прежде чем росток наконец становится похожим на маленькое деревце. А вместе с ним и в моей груди растёт странное новое чувство. Меня начинает меньше заботить вопрос поиска потерянного дома, угасает интерес к исследованию иных планет. Дни я провожу рядом с баобабом: забочусь о нём… говорю с ним.

— Как ты сегодня, малыш Бао? — спрашиваю в один из очередных разов, когда захожу полить.

Слышится тихий хруст, а затем в центре маленького ствола кора разъезжается и из образовавшегося дупла впервые показывается фиолетовый глазик. Смотрит то ли удивлённо, то ли испуганно.

— Привет, дружок, — говорю и улыбаюсь. Во взгляде малыша тоже читается улыбка. — Меня зовут Эдэху, а тебя? — Тишина. — А твой родитель умел говорить… Может, ты ещё слишком мал?

Месяцы сменяют друг друга, но малыш Бао так и не начинает говорить. Каждый день я читаю ему истории из «Альманаха Миров». Ему явно нравится — он иллюстрирует услышанное на своём расширяющемся чёрном зрачке. И… по-прежнему молчит… Не знаю, заговорит ли вообще. Может, речи его должен обучать представитель его вида, а не безродный скиталец?..

А потом, в один из дней я нахожу Бао заболевшим… Ежечасного с него опадает крошечный листик. Ствол иссыхает. Из глазика текут слёзы и когда попадают в почву, всё становится только хуже: опадают сразу два листка.

— Бао, я не знаю, как тебе помочь. Покажи, что мне сделать? — прошу, и в маленьком зрачке появляется изображение планеты. — Покажи лопату, если хочешь, чтобы я посадил тебя там.

В зрачке вырисовывается нечто, напоминающее совок.

Планета, на которую указал Бао, в «Альманахе Миров» зовётся Планетой Смерти. Когда мы прилетаем на неё, лишь убеждаемся в справедливости названия: чёрное небо, пепел, прах, трупы, кости и огонь. То тут, то там мелькают полукилометровые базальтовые статуи — безликие столпы в мантиях с капюшонами. Рядом — на огромных каменных возвышениях — идут бои на катанах. На каждой плите по два воина в рогатых железных масках орангутано-быков. Из прорезей святятся красные глаза. Как только проигравший падает вниз мёртвым изрезанным телом, на его место приходит новый боец.

Не понимаю выбор Бао. Он же непреклонен — хочет, чтобы я посадил его именно здесь.

Я нахожу укромное место за высокими скалами, среди колючих кустарников и редких деревьев. Сердце рвётся в клочья, но я высаживаю Бао. «Улетай!» — показывает он, когда в кустах слышится шорох. Я осматриваю округу — ничего. Просто ветер, поднимающий песчаные вихри. Снова подхожу к Бао, сажусь рядом. Он лупоглазо смотрит — иссохший, облысевший, измученный; и на моих глазах проступают слёзы. «Улетай! Улетай! Улетай!» — снова рисует звездолёт в своём крошечном зрачке.

* * *

Я выполняю желание Бао: оставляю его и улетаю. Слёзы слепят глаза. Не знаю, как унять эмоции. Не знаю, что за чувство. Даю команду навигатору совершить полёт на двести световых лет и обратно. Без гиперскачка. Может, время вылечит. Ложусь в капсулу, включаю криосон…

…Звонит будильник — прошло четыреста лет. Звездолёт висит над Планетой Смерти. Базальтовые столпы на месте, но обветшали. Каменные платформы для боёв потрескались. Бойцов нет ни на одной.

Я сажаю звездолёт предположительно там, где посадил Бао. Не сразу узнаю местность: стало зеленее, почва очистилась от пепла. Небо ясное, усыпанное звёздами. Вдалеке сверкают молнии и раскатисто громыхает гром. Будет дождь.

— Бао? — не могу понять, действительно ли это двухметровое дерево он. Думал, за четыреста лет он станет выше.

Слышится хруст, и из образовавшегося дупла показывается большой фиолетовый глаз.

— Бао! — кидаюсь к нему и обнимаю за бочкообразный ствол.

Пространство вибрирует и в этих вибрациях я слышу: «Эдэху!»

— Бао, малыш, ты научился говорить! — смеюсь. И Бао смеётся в ответ: «Я больше не малыш».

Мы говорим всю ночь напролёт, не обращая внимание ни на дождь, ни на грозу. Бао рассказывает, как впитал в себя всю разрушительную энергию планеты.

— То-то твоё брюшко стало толще, — смеюсь. — Я останусь с тобой, Бао.

«Эдэху… — звучит с раскатами уходящей грозы, и в чёрном зрачке появляется планета, — тебе нужно туда. Со мной всё будет хорошо. Мы ещё увидимся. Найди свой дом».

Планета, указанная Бао, в «Альманахе Миров» носит название Аум. Пригодная для жизни, но ни животными, ни разумными существами не населена — только несколькими видами трав и громадными цветами — шародуванчиками.

Звездолёт садится на берегу океана. Воздух чистый, на вкус сладкий. Большая оранжевая звезда наполовину скрылась за горизонтом, окрасив и небо, и океан тёплым золотым светом. Вдоль побережья на бескрайнем зелёном лугу — большие белые шары из пуха, напоминающие одуванчики на коротких стеблях. Я сижу на песке, вдыхаю воздух, пытаясь почувствовать хоть какую-нибудь связь с этим миром. Ничего.

Как я вообще должен понять, какой мир мой, не пожив в нём? Хотя… вот поживу, привыкну и решу, что привычка — это и есть истина чувств.

От размышлений меня отвлекает тёмный силуэт. Кто-то бродит вдоль кромки воды. На всякий случай достаю плазмомёт и иду навстречу.

— Привет… — только и получается произнести, когда мы оказываемся в паре метров друг от друга.

За столько лет скитаний по Вселенной, ни в одном из миров я так и не повстречал представителей своего вида. А сейчас прямо передо мной стоит она — такая же, как я. Длинные волосы цвета медного заката, чёрные одеяния, босые ноги. Моё сердце бьётся так быстро, что, кажется, вся кровь стекается к нему, оттого руки холодеют.

— Привет, — отзывается она на том же языке.

Я не знаю, кто она, почему здесь одна, единственное, в чём уверен — я её знаю. Знал. Помнил. В воспоминаниях разверзается хаос: память швыряет картину за картиной, где мы вместе…

— Шуминис… — срывается с губ. — Ты меня помнишь? — спрашиваю, снимая капюшон.

Она подходит ближе. Всматривается в моё лицо и только потом тихо отвечает:

— Нет. Но ты мне снился.

Воздух вдруг дрожит. По водной глади океана бегут невысокие волны. Пространство вибрирует, и отовсюду звучит: «А-а… у-у… м-м…» Звук проникает в мозг, сердце, душу… Новый, осязаемый. Обволакивающий. Успокаивающий. Тёплый.

* * *

Пух с диковинных растений срывается и, поднимаясь в небо, исчезает в бархате сумеречной синевы.