– Ты же видишь, какой он, – увещевала я ее то и дело. – Он двух слов вне площадки связать не может. Представляешь заголовки сетевых изданий? Оно тебе надо?

Казалось, в Андрее каким-то образом уживались два человека: один – хмурый мизантроп, другой – солнечный экстраверт. Доктор Джекил и мистер Хайд, Халк и Брюс Беннер. Не знаю, насколько это нормально, но внешне Андрей производил впечатление человека, которому вполне комфортно в коконе из страха и настороженности. Одно дело открываться на короткий срок, играя роль перед камерой, другое – жить кожей наружу. Кому, как не мне, это знать?

– Арин, я готов, – брошенная Стасом фраза вывела меня из забытья.

– Прекрасно. – Усилием воли я растянула уголки губ, тренируя улыбку. Получился странный оскал, но через секунду все изменится. Поехали-и-и-и.

– Привет, друзья, – глядя прямо в камеру, произнесла я, чувствуя привычный азарт. Удивительно – занимаюсь этим столько лет, а ощущения все те же. Наверное, так же ощущают себя актеры, которые и в девяносто выходят на сцену. Ведь если не это упоительное чувство легкости и свободы выводит их на подмостки, то что же? И пусть, в отличие от них, я не имею возможности увидеть своих зрителей, всякий раз записывая ролик, я ощущаю их энергию. Воображение? Возможно, но это ощущение всякий раз будоражит мне кровь, заставляет сердце биться быстрее и получать несказанное удовольствие от того, что делаю. Не случайно я всегда немного волнуюсь, ведь каждый новый выпуск – это премьера. И тут не помогут никакие прежние заслуги – один неосторожный шаг, и поклонники «переключили канал». Любовь публики непостоянна и переменчива. Понимание этого не позволяет гнать халтуру, расслабляться, почивать на лаврах. Надеюсь, я никогда не перегорю и этот трепет, это предвкушение, предчувствие и любопытство (удастся ли побить собственный рекорд по просмотрам или ролик станет «проходным») всегда будут сопровождать мою работу. Если нет, то и заниматься ею нечего. Главное – уметь уйти вовремя, до того как превратишься в очередную усталую звезду, заложницу былой популярности, вынужденную десятилетиями с потухшими глазами исполнять одну и ту же роль. Хвала богам, в деньгах я не нуждаюсь и, значит, избавлена от возможного искушения – не хотелось бы выбирать между честностью перед зрителями и обязательствами перед семьей. Подозреваю, именно последнее и толкает вышедших в тираж «звезд» колесить с чесами по стране, зарабатывая на ностальгии.

Эти мысли вихрем пронеслись в моей голове, и, пока они мотыльками порхали где-то на краю сознания, язык произносил заученные фразы:

– Итак, Андрей, что мы сегодня готовим? – Улыбка и взгляд, полный любви.

– Мраморное печенье, – соведущий прочел фразу с суфлера с первой попытки, без запинки.

– Мраморное? – изобразила я удивление.

– Ага. Оно так называется, потому что при выпечке на поверхности появляются трещины, опутанные белыми разводами.

– Так, стоп! – Я «сняла» улыбку с лица и отбросила в сторону – будто и не бывало. Более привычная раздраженная маска села как влитая. – Откуда взялись эти «опутанные», Андрей? Ольга, сколько раз говорить – пусть он учит текст. Ольга, где, черт побери, Ольга?

– Так уехала она, – из сумрака в свет софитов вынырнул Ганин.

– Твою мать… Прости, – я хлопнула себя ладошкой по губам, обращаясь к Андрею. – Что за человек, а? А ты почему отпустил? – вопрос помощнику.

– Что мне ее, силой, что ли, удерживать? – возмутился тот.

– Да хоть бы и силой! – Понимая всю бессмысленность перепалки, я продолжала упорствовать. – Ну а ты, – я обратила гнев на виновника, – не хочешь учить, так хоть читай правильно. Для кого Илья Викторович подсказки рисует?

– Я читаю, – нахмурившись, буркнул Андрюха и выразительно шмыгнул носом.

– «Читаю», – передразнила я, не купившись на представление.

Признаюсь, поначалу, когда мы только приняли мальчишку на работу, его театральные постановки производили на меня впечатление. Осознавая хрупкость и ранимость детской психики, я только что пылинки с соведущего не сдувала. Очень боялась нанести психологическую травму, пока, пообтесавшись, не поняла две вещи. Первая – что бы я ни делала, родительницу по части травм мне не переплюнуть. Вторая – детская психика куда устойчивее, чем мы думаем. Главное – не опускаться до оскорблений и унижений (про физическое наказание и речи не идет), а с остальным она как-нибудь справится. Напротив, общаясь с Андрюхой на равных, без скидок на возраст, я демонстрирую доверие – видишь, для меня ты достаточно взрослый, чтобы просчитывать последствия своих действий и нести за них ответственность.

И, как мне кажется, мальчишка это ценит, хоть и не брезгует по привычке манипуляторными техниками – может в нужный (как ему кажется) момент слезу подпустить, носом шмыгнуть, губу надуть. Справедливости ради, не встречая с моей стороны должной поддержки, прибегает к этому все реже. Сегодня – это, скорее, исключение, чем правило.

– Ладно, – примирительно похлопала я Андрея по плечу. – Не обижайся, но, правда, ты бы очень облегчил нам задачу, если бы учил текст дома.

– Я учил. – Мальчишка упрямо мотнул головой.

Боже, пошли мне терпения! Учил, читаю – почистите кто-нибудь парню нимб.

– Ладно. – Читать нотации – только время терять, истина, проверенная временем. – Поехали дальше, и постарайся на этот раз без запинки. О’кей?

– О’кей, – угрюмо кивнул головой мальчишка.

– Илья, – я все же не удержалась от соблазна выплеснуть свое недовольство, – а ты впредь пиши роль проще. Откуда это опутанное, окутанное или как там у тебя?

– Расходящиеся, – подсказал помощник.

– Вот-вот, – непонятно с чем согласилась я. – Короче, сколько раз повторять – пиши максимально просто. Это же ребенок. Мраморное печенье, испещренн… тьфу, кажется, это заразно. Короче, все в трещинах. Выглядит красиво, бла-бла и все такое.

– Переписать? – как ни старался Ганин скрыть недовольство, оно все же прозвучало в его голосе.

– Оставь. Убери вообще часть про белые разводы и погнали дальше.

– Хорошо. – Будучи профессионалом, Илья почти никогда не спорил с начальством. За что и ценю. – Погнали?

– Погнали.

Дальше пошли без сучка без задоринки. Андрей балагурил и веселил окружающих, печенья порадовали своим внешним видом. Этот рецепт в моей копилке один из самых удачных. Во-первых, просто. Во-вторых, вкусно. В-третьих, детям безумно нравится сначала катать шарики из теста, затем обваливать их в сахарной пудре, а потом наблюдать за волшебством через прозрачное стекло духовки. В процессе выпечки круглые колобки сначала гордо раздуваются, а затем лениво расползаются в пышную лепешку. Раскаленный воздух оставляет на их спинках глубокие шрамы, словно снегом припорошенные пудрой. Так и появляется «эффект мрамора».

Видов этого десерта существует великое множество: шоколадное, красный бархат и апельсиновое, лимонное с мятой и даже с начинками. Главный секрет в пудре – во время выпекания часть ее впитывается в тесто, а часть превращается в корочку, которая, трескаясь, и образует замысловатый узор.