С этими словами я вышел из дома.

Я взял с собой ключ на случай, если вернусь очень поздно, но уже за порогом меня охватило тревожное предчувствие. Оно появилось неожиданно и беспричинно, и, хотя я быстро взял себя в руки, полностью избавиться от него не удалось. Сгущающийся туман еще сильнее снижал видимость, а слабое сияние уличного фонаря только резче подчеркивало зловещие контуры особняка Дарнли. Я вгляделся в этот призрачный дом, стараясь найти хотя бы слабое мерцание, но тщетно. Кругом царила тьма.

Я выдохнул, толкнул калитку и вышел на грязную тропу, пытаясь собраться с мыслями. Самые простые объяснения часто оказываются истинными. Что ж, прикинем. После того как миссис Дарнли покончила с собой, ее муж потерял вкус к жизни. Затем с чердака начал доноситься шум и стали появляться огни. Я уже слышал про них от Генри, еще до разговора с Элизабет. Мой друг даже расспросил Джона, но тот лишь озадаченно пожал плечами. Насколько он знал, с момента смерти матери наверху никто не появлялся.

Что из этого следует? Разгадка вызывающе очевидна: под покровом ночи Виктор поднимается в роковую комнату в надежде встретить там призрак жены, с чьей смертью он до сих пор не смирился. Уже хорошо.

Так, предаваясь рассуждениям, я прошел около сотни ярдов, разделяющих наши с Уайтами жилища. А затем в соответствии с вековыми традициями три раза постучал в дверь.

Генри долго не отворял.

– Джеймс, ты вовремя. Я тут уже заскучал.

Несмотря на небольшой рост, Генри был более мускулистым, чем большинство сверстников, хотя со стороны и выглядел довольно плотным. Его широкая голова увенчивалась темной копной вьющихся волос, разделенных посередине пробором, а добрый взгляд излучал одновременно силу и теплоту.

Мы крепко пожали друг другу руки и прошли в гостиную.

– Буду с тобой честным, – сказал я самым обыденным тоном, – я тоже не знал, чем заняться вечером.

– Предлагаю выпить за совпадение! – дружески подмигнул Генри.

Я опустился в кресло с заговорщической улыбкой, немного смущенный своим враньем. Мой друг прошел к бару. Вскоре оттуда раздалось тихое ворчание.

– Предатель! – Это предназначалось Уайту-старшему. – Опять запер лучший виски в стол!

Генри загромыхал ручками ящиков.

– И впрямь закрыто! Ну как это называется? Никакого доверия! Но если ты думаешь, что меня остановит такая смехотворная защелка…

Он достал откуда-то обычную скрепку и быстрым движением руки открыл дверцу. Немногие замки могли противостоять его ловким пальцам. Мне вспомнились первые опыты Генри в искусстве взлома. Тогда он экспериментировал с буфетом, где мать хранила банки с вареньем.

– За грустные осенние вечера! – провозгласил мой друг, торжественно поднимая бутылку над головой.

– А если твои родители вернутся раньше? Не думаю, что мистер Уайт обрадуется, увидев налет на свой неприкосновенный запас.

– Ничего он не сделает. В его возрасте любое беспокойство вообще нежелательно. Значит, так. Я поищу сигары, а ты займись напитками.

– На один палец или на два? – с серьезным видом осведомился я.

– Наливай, не стесняйся. – Это означало «до краев».

Генри исчез. Я взял один из журналов, лежащих на столе, и опустился в кресло. На полях издания знакомым почерком было написано несколько строк.

– Генри, – спросил я его, когда тот вернулся, – зачем ты мараешь бумагу, комментируя новости?

– В смысле? Ты не знаешь?

– Не знаю чего?

– Читать без пометок – все равно что есть не жуя.

Он улыбнулся.

– Эту фразу любит повторять папа, хотя меня она уже порядком бесит. Могу клятвенно утверждать: жить в семье с творческим фанатиком нелегко. Иногда он с головой погружается в работу на два или три дня, иногда, пока отдыхает, трещит с нами на совершенно разные темы. Мама-то привыкла, но, откровенно говоря, у меня нервы не такие крепкие.

Артур Уайт был известным писателем. Вообще-то, сначала он занимался различными медицинскими исследованиями, по результатам которых поступил в интернатуру под руководство известного врача с Харли-стрит[1], а затем решил завести и собственную практику. Пока уточнялись разные тонкости, Артур, дабы убить время, начал сочинять рассказы. К его удивлению, их напечатали в одном из самых популярных лондонских еженедельников, причем успех оказался оглушительным. Восхищенный издатель порекомендовал Артуру бросить медицину в пользу литературной карьеры, и тот внял этому благоразумному совету. Слава и известность пришли быстро. Кроме рассказов, которые новоиспеченный знаменитый прозаик припас для журнала, Артур писал детективы, приключенческие романы и научную фантастику, а также не гнушался довольно пикантными историческими новеллами. Он страстно желал, чтобы и сын пошел по его стопам, но увлечения Генри лежали в другой плоскости.

Мы молча потягивали виски маленькими глотками.

– Сегодня нас никто не потревожит, – сказал мой друг после небольшой паузы. – Отец пригласил маму в театр в Лондоне, а потом они поедут к друзьям. Вернутся не ранее двух, если не трех.

Я понимающе хмыкнул – до ночи бутылка еще успеет опустеть. Тут мне вспомнилась непосредственная цель визита, поэтому пришлось сосредоточиться на том, как перейти к деликатной теме. Задача оказалась не из легких, но Генри, к великому счастью, сам положил конец моим мучениям. Он заговорил с притворным равнодушием, но в понизившемся голосе все же чувствовалось волнение:

– Джеймс, есть небольшое дельце, которое мне хотелось бы с тобой обсудить. Оно касается… твоей сестры.

Я постарался разыграть удивление. Генри поднял бутылку и вопросительно вскинул бровь. После моего кивка он разлил напиток и опустился в кресло. Какое-то время мой друг задумчиво смотрел на стакан, а затем залпом осушил его. Он несколько раз набирал в грудь воздух, решаясь заговорить, но слова будто не могли вырваться наружу. Тщетно пытаясь скрыть смущение, Генри стал раскуривать сигару.

Я мягко подтолкнул его:

– Что она натворила на этот раз?

– Ничего, абсолютно ничего. На самом деле, здесь и кроется проблема. На днях я чуть не поцеловал ее, но в последний момент передумал.

– Почему? – вскрикнул я.

– Мне она очень нравится.

– Ну? И чего же ты тянул?

Увидев, что Генри опешил от такого вопроса, я прочистил горло и продолжил более спокойным тоном:

– В самом деле, к чему здесь скромности? Есть мужчина, есть женщина, которые нравятся друг другу. Такое бывает. Иногда они целуются. Это абсолютно нормально. Естественно. Все мы люди. Ты меня слушаешь, Генри? Нет? Тогда сначала: когда мужчина и женщина…