— Думаю, она просто хотела лишний раз удостовериться, что вы придете.

— Ей я тоже перезвоню. Это все?

— Теперь все.

Часы показывали пятнадцать минут седьмого. Аллегра ушла из офиса в половине шестого, что было для нее рано, но она взяла работу домой, и если они с Брэндоном не встретятся, у нее будет время ее сделать.

— До завтра, Элис, спокойной ночи.

Попрощавшись, Аллегра вынула из замка зажигания ключи, взяла портфель, заперла машину и поспешила к дверям. Дом выглядел темным и пустым; войдя в холл, Аллегра бросила портфель на кушетку, включила свет и прошла на кухню.

Из окна открывался впечатляющий вид на раскинувшийся внизу город. Уже стемнело, и далекие огни мерцали, как драгоценные камни. Аллегра достала из холодильника маленькую бутылку минеральной воды, открыла ее, отхлебнула из горлышка и принялась свободной рукой разбирать почту. Несколько счетов, письмо от школьной подруги Джессики Фарнсуорт, несколько каталогов, куча всякой рекламной чепухи и открытка от другой подруги, Нэнси Тауэре, которая сейчас катается на лыжах в Санкт-Морице. Прихлебывая воду, Аллегра отодвинула почту в сторону и тут заметила теннисные туфли Брэндона, в которых он бегал по утрам. Дом всегда кажется более обжитым, когда Брэндон оставляет свои вещи. Он не отказался от своей квартиры в городе, но большую часть времени проводил здесь, с Аллегрой. Ему нравилось жить с ней, он не раз об этом говорил, но и не скрывал того факта, что еще не готов взять на себя определенные обязательства. Первый брак слишком ущемлял его интересы, оказался неудачным, и Брэндон боялся повторить свою ошибку. Вероятно, поэтому он и тянул так долго с разводом. Но Аллегра была вполне довольна тем, что у нее есть, о чем она и говорила своему психоаналитику и родителям. Ей всего двадцать девять, нет нужды спешить с замужеством.

Аллегра отбросила назад свои длинные светлые волосы, включила кнопку прослушивания сообщений на автоответчике и села на высокий табурет возле кухонной стойки. Ее кухня, отделанная белым мрамором и черным гранитом, сияла безупречной чистотой. Слушая сообщения, Аллегра с отсутствующим видом уставилась в пол, выложенный в шахматном порядке черной и белой плиткой. Как и следовало ожидать, первый звонок был от Кармен; казалось, она плачет. Кармен пробормотала что-то несвязное о статье, о том, как это несправедливо и как расстроилась ее бабушка. Бабушка звонила ей сегодня днем из Портленда. Кармен не знала, решит ли Аллегра подавать в суд на этот раз, но хотела поговорить и просила перезвонить ей, как только у Аллегры выдастся свободная минутка. Похоже, Кармен даже в голову не приходило, что ее адвокат имеет право на свободное время и личную жизнь. Звезда нуждалась в ней для решения собственных проблем, ни о чем не задумываясь, что, впрочем, еще не делало ее плохим человеком.

Снова звонила мать, приглашая Аллегру на обед в пятницу и, в точности как говорила Элис, напоминая о предстоящей в этот уик-энд церемонии вручения премии «Золотой глобус». Слушая голос матери, Аллегра улыбнулась. Блэр была по-настоящему взволнована — вероятно, потому, что ее мужа тоже выдвинули на премию. Скотт приезжал из Стэнфорда, чтобы смотреть церемонию вместе с Сэм дома по телевизору, и Блэр надеялась, что Аллегра пойдет на торжество вместе с родителями.

Следующее сообщение было от тренера по теннису, от которого Аллегра пряталась уже несколько недель. Она начала брать уроки тенниса, но, посетив несколько занятий, все никак не могла выкроить время на следующее. Аллегра пометила в блокноте его имя, думая, что нужно будет по крайней мере позвонить и объяснить, что она не сможет продолжить занятия.

Затем шло сообщение от мужчины, с которым Аллегра познакомилась в отпуске. Он был привлекателен и работал в престижной студии, но играл не по правилам. Аллегра познакомилась с ним, когда была с Брэндоном. Назвав свое имя, он просил перезвонить. Слушая хрипловатый голос, Аллегра улыбнулась, но подумала, что об этом и речи быть не может. Она не собирается встречаться с кем бы то ни было, кроме Брэндона. Брэндон — третья большая любовь в ее жизни. Предыдущая продлилась почти четыре года, началась еще в юридическом колледже и продолжалась первые два года ее адвокатской практики в Лос-Анджелесе. Роджер тоже окончил Йельский университет, но другой факультет — режиссерский. Однако за четыре года он так и не созрел для серьезных отношений и в конце концов переехал в Лондон. Он звал с собой и Аллегру, но к тому времени она работала

у «Фриша, Херцога и Фримена» и у нее уже было множество клиентов. Конечно, она не могла бросить работу и поехать с Роджером в Лондон. Действительно, какой смысл отказываться от потрясающей работы и ехать на край света за человеком, который даже ничего не обещает, не желает говорить о будущем? Роджер жил сегодняшним днем. Он любил пространно рассуждать о карме, о свободе и об энергии «ци». Два года общения с психоаналитиком кое-чему научили Аллегру, и ей хватило ума не тащиться за ним в Лондон. Поэтому она осталась в Лос-Анджелесе, где через два месяца встретила Брэндона.

Предшественником Роджера был Том, женатый профессор Йельского университета. Аллегра сошлась с ним на старшем курсе, их бурный, страстный роман был основан исключительно на сексе. Она еще не встречала никого похожего на Тома, и их отношения закончились, только когда он взял творческий отпуск и отправился на целый год в путешествие пешком по Непалу. Он взял с собой жену и грудного младенца, их сына. Когда Том вернулся, его жена снова ждала ребенка, но к тому времени Аллегра уже встречалась с Роджером. Однако когда бы их пути ни пересекались, между ней и Томом всегда проскакивало нечто вроде мощного электрического разряда. Когда он уехал преподавать в Северо-Западный университет, Аллегра вздохнула с облегчением. Пусть Том испытывал к ней непреодолимое влечение, но он так и не смог реально представить их будущее. Когда он думал о будущем, то видел перед собой только Митру, свою жену, и их сына Евклида. Том отошел в прошлое, и доктор Грин, психоаналитик, редко заговаривала о нем, разве что когда хотела напомнить, что у Аллегры до сих пор не было с мужчиной отношений, предусматривающих какие-то обещания, касающиеся их общего будущего.

— Ну, не знаю, мне двадцать девять лет, должны же у меня быть связи с мужчинами, — не раз говорила Аллегра. — А выйти замуж мне никогда по-настоящему не хотелось.

— Дело не в этом, Аллегра, — возражала доктор Грин. Она была уроженкой Нью-Йорка, и ее большие темные карие глаза иногда преследовали Аллегру после сеансов. Аллегра ходила к психоаналитику вот уже четыре года с перерывами. Ее в целом устраивала собственная жизнь, вот только свободного времени постоянно не хватало и уж очень многого от нее ждали и в семье, и в фирме. — А на вас кто- нибудь когда-нибудь хотел жениться?

Доктор Грин упорно возвращалась к вопросу, который самой Аллегре казался бессмысленным.

— Какая разница, если я не хочу замуж? — защищалась она.

— Но почему? Почему вам не нужен мужчина, который хотел бы на вас жениться? В чем дело, Аллегра? — не унималась доктор Грин.

— Но это же просто глупо! Роджер женился бы на мне, если бы я поехала с ним в Лондон. Я сама не захотела, у меня слишком бурная жизнь здесь, в Лос-Анджелесе.