руки в карманы джинсов и погрузился в одному ему ведомые мысли.

– Паша, уже одиннадцать, нужно решать, что делать. Замок сменить мы не можем, сторож, я слышал, из игры выбыл.

– Я останусь, – решительно сказала Яна. – Мой музей, моя ответственность. Буду здесь до утра, а потом попробую найти мастера.

– Мастера мы пришлем, не волнуйтесь, но одной вам здесь негоже сидеть. Паша, что молчишь?

– Нечего сказать. Останусь. Эх, смена давно закончилась, меня же Злата ждет.

– Переживет твоя Злата, не впервой! Поехали мы. Будьте на связи. А утром ждите человечка. Есть у меня товарищ – спец по замкам.

– По вскрытию или установке? – весело спросил Павел.

– Скажем так, мастер широкого профиля, но человек надежный.

Глава 4.

Метель настойчиво просилась в дом. Наступала. Яна подышала на замерзшие руки и обожглась о насмешливый взгляд Павла. В полутьме его глаза казались не просто темными, а дьявольски черными.

– Что смотрите? Лучше помогите.

– Я весь в распоряжении главного хранителя.

Они очистили пол и закрыли дверь на внутреннюю щеколду. Когда закончили работать, Яна впервые за минувшие часы вздохнула с облегчением.

– Яна Сергеевна, я никогда здесь не был. Куда ведут эти двери?

– Мы в центральном холле музея. Направо – начало осмотра, слева – конец. Оттуда посетители выходят. По центру – гардероб. Правее него – туалет. Левее – дверь в мезонин. Там наши кабинеты. В глубине гардероба есть дверь, которая ведет в цокольный этаж. Там фондовые.

– Фондовые?

– Да. Специально оборудованные помещения, где хранятся предметы, не выставленные в залах.

– Ничего себе! А я думал, что в музеях все на виду.

– Ну, вот так. Мы прячем сокровища и не даем честным гражданам приобщаться к прекрасному. Идемте. Здесь есть комната, где можно отдохнуть. Нам стоит согреться и выпить чаю.

Сильный и уверенный на улице в помещении Павел выглядел не ахти. Он хлопал дверями, задевал плечами мебель, топал и громко сопел. «Он просто медведь, – раздраженно подумала Яна. – Неповоротливый и неуклюжий. Терпеть таких не могу».

Новогодним подарком для обоих стали конфеты и пачка печенья, ждавшая своего часа в глубине шкафа. Когда вода закипела, а пакетики начали усиленно терять заварку, Яна наконец расслабилась и положила голову на скрещенные на краю стола руки.

– Устали?

– Не то слово. Может, для вас такая жизнь норма, а для меня это кошмар. Как думаете, стоит прямо сейчас написать директору, что у нас проблема? Может, до утра потерпит?

– Сообщите утром. Зачем портить человеку праздник.

– Вот и я так думаю. Павел Николаевич, пейте чай. Не стесняйтесь.

– Можно просто Павел. Я, когда слышу свое отчество, пугаюсь и думаю, что внезапно стал дедом.

– Ну, тогда я тоже просто Яна.

– Вот и договорились. Тогда, Яна, расскажите мне несведущему, в чем ваши обязанности в музее?

– Главный хранитель отвечает за сохранность музейного фонда, заполняет каталоги, изучает предметы, ведет документы их учета и хождения.

– Хождения? Они у вас куда ходят-то?

– Из фондов на выставки и обратно. Главное, чтобы не убежали. За этим я и слежу. Работы выше крыши. Я не сижу на стульчике в зале, как думают многие.

Яна стянула растрепавшиеся волосы в высокий хвост, подула на чай и украдкой посмотрела на Павла. Она впервые видела его при ярком свете. Без куртки он выглядел не менее внушительно. Темные короткостриженые волосы, карие глаза, жесткие скулы. Яна решила, что женщинам такие как он точно нравятся, но ничего не почувствовала, кроме раздражения. Широкие плечи обтягивал серый свитер домашней вязки. «Наверное, Злата постаралась», – с необъяснимой злостью подумала девушка.

– А можно еще вопрос? – громко отхлебнув из чашки спросил Павел. – Вы сказали, что мемориальные вещи, как цель для преступника в расчет можно не брать. А почему?

– Их нет смысла воровать. Письма и фотографии, принадлежавшие хозяевам усадьбы, можно продать только специалистам, интересующимся Фон-Барсами, а таких единицы во всем мире. Если бы у нас хранился фрагмент, уничтоженной Пушкиным рукописи десятой главы «Евгения Онегина», вот тогда нужно было бы за него трясись. А свадебные фотографии Аделины Карловны Фон-Барс-Танеевой никому не интересны.

– А какова вероятность, что сюда мог наведаться потомок владельцев усадьбы? – задумчиво спросил следователь.

– Нулевая, – моментально ответила Яна. – Мы всех знаем поименно. Это приличные господа, живущие в разных странах мира. Фон-Барсы – Карл Генрихович, его жена Агнесса Оттовна, их семнадцатилетний сын Генрих перебрались в Париж в октябре 1914, молодые Танеевы – Аделина и Михаил поздней осенью 1915 года. Они никогда не возвращались.

Некоторое время в комнате были слышны только звуки двух жующих и прихлебывающих чай людей. Яна старалась не чавкать и не булькать, у Павла это получалось намного хуже. Девушка в очередной раз подумала, что он ее жутко бесит.

– Яна Сергеевна, ой, Яна, а как сложилась жизнь Фон-Барсов за границей?

– Прекрасно. Они были богаты и смогли вовремя вывезти свои сбережения. Карл и Агнесса умерли в конце тридцатых. Генрих с семьей в начале сороковых из Франции перебрался в Швейцарию. Там сейчас живут две его внучки. Марте шестьдесят лет, а Генриетте шестьдесят пять. Ее внуку Эдгару двадцать два, он студент. Этим летом Марта к нам приезжала. У Аделины и Михаила родились две дочери. Их потомки в Канаде. Марта рассказала, что они поддерживают контакты с родственниками и даже навещают друг друга.

– А что Фон-Барсы вообще делали в России? Они же немцы.

– И что? Россия всегда была многонациональной страной. Они выходцы из Курляндии. Герцогство присоединили к России в 1795 году. Ныне эти земли принадлежат Латвии. Только тайна все равно есть. «Барс» – русское слово. По-немецки правильнее бы звучало Фон-Ирбис. И почему-то фамилию они писали через дефис. Тоже загадка. На гербе рода барс, меч, дубовый лист, солнце и две башни.

– Очень интересно. Это что-то значит?

– Конечно. В геральдике все цвета, изображения и их сочетание несут определенный смысл.

– И вы в этом разбираетесь?

– А вы разбираетесь в оружии?

– Это моя работа.

– А моя работа разбираться в геральдике, нумизматике, генеалогии, искусстве, одежде всех времен и, кстати, в оружии тоже.

– Боже! Мы совсем забыли!

Яна на мгновение потеряла дар речи. В голове закрутились судорожные мысли о взломанных дверях, разбитых окнах, уликах и преступниках.

– Что забыли? Что?

– Новый год через десять минут!

– Зачем так пугать! Новый год – это формальность. Движение стрелок по циферблату ничего не меняет.

– А что меняет?

– События…

Яна не успела договорить начатую фразу. В музее неожиданно погас свет. Девушка зажала рот рукой, чтобы не закричать.

– Сиди здесь, – прошипел Павел.

Он выбежал из комнаты. Из неуклюжего