золой…

Мы с работы колхозной

возвращались домой.

Под отцовские крыши

возвращались домой

просто двое мальчишек,

перешедших в седьмой.

А идти еще много,

за верстою верста.

Отпылила дорога:

ни машин и ни стад.

Только память вчерашняя —

в землю втоптанный сноп.

А солдаты на пашне

молча рыли окоп.

Там, где ширью богатой

плыли трактор и плуг,

рыли просто лопатой

и не глядя вокруг.

Тут и стали мы. Ноги

дальше нас не несли.

Мы свернули с дороги,

мы к бойцам подошли.

Мы сказали: – Мы ловкие,

и не страшен нам бой,

дайте нам по винтовке

и возьмите с собой.

Не последними в роте

будут те два стрелка.

А в разведку пошлёте —

приведем языка…

– Ладно. Спели и хватит, —

вдруг сказал командир. —

Дайте им по лопате, —

приказал командир.

И потом, хитровато,

бросив взгляд на песок:

– Не смущайтесь, ребята,

повоюйте с часок.

Ах, как плечи ломило

с непривычки, но я

рыл и рыл что есть силы,

землю сталью кроя.

Вот уж пó пояс в яме.

А чем небо темней,

тем лопата упрямей

и земля тяжелей.

О, тревожно багровая

от заката земля…

О, солдаты – суровые

наши

учителя!

В трудный год отлучились

мы от глаз твоих, мать.

В горький час научились

мы лопату держать.

Но с того-то и нету

и не будет земли

нам дороже, чем эта

(хоть в росе, хоть в пыли!)

Нас сегодня призвали.

Нынче наши годá.

Но солдатами стали

мы, наверно, тогда.

Да! Тогда, в то мгновенье,

как, уставший и злой,

прибежал с донесеньем

к командиру связной.

И комроты Доронин

портупею надел,

дал приказ к обороне

и на нас поглядел.

Где-то громы гремели.

Собиралась гроза.

Мы с надеждой смотрели

командиру в глаза.

Дали вдруг озарялись,

и раскаты во мгле

то ли по небу стлались,

то ли шли по земле.

Но под вспышками этими

мы услышали так:

– Вы, наверно, заметили:

воевать – не пустяк.

И у каждого воина

в каждом нашем строю

есть большое, достойное

своё место в бою.

Там, друзья, – показал он, —

ваш окоп и ваш фронт… —

…А дорога бежала

За ночной горизонт.

И от тяжестей ратных,

от всего, что война,

словно в детство обратно

Уводила она…

Но не к книжке знакомой,

не в садов тишину…

Хоть бы шел ты и к дому —

всё равно на войну.

Так сквозь зябкий и ранний —

шли мы – сумерек дым,

словно с важным заданьем

Уходили к своим!

А дорога шаталась

тьмой раздолий степных

и, конечно, терялась

средь великих, иных.

Но прошла через детство

прямо к нашему дню,

как большое наследство

я её сохраню.

Были гóрьки дороги,

был их камень тяжёл,

но обязан им многим,

кто хоть раз там прошёл.

Три звезды

Он вышел рано, до звезды,

звезду ночь засветила позже,

из родника попил воды,

с берёзами простился в роще,

у тихой речки постоял

и, под журчанье переката,

он думал и не понимал:

зачем ему идти куда-то?

Река, берёзы и родник,

казалось, тоже вопрошали:

«Зачем идёшь от нас, родных,

к чужим горам, в чужие дали»?

Не сам он выбрал путь такой —

он шёл с повесткой призывною…

Вернули матери героя

с посмертной Красною звездой.

Он вышел рано, до звезды,

и лишь когда его не стало,

звезда сверкнула из металла

там, где печальные кресты.

«Нет школ никаких. Только совесть…»

Нет школ никаких. Только совесть,

да кем-то завещанный дар,

да жизнь, как любимая повесть,

в которой и холод и жар.

Я думаю, припоминая,

как школила юность мою

война и краюшка сырая

в любом всероссийском раю.

Учебников мы не сжигали,

да и не сожжём никогда,

ведь стекла у нас вышибали

не мячики в эти годá.

Но знаешь, зелёные даты

я помню не хуже других.

Черёмуха… Май… Аттестаты.

Берёзы. Нет школ никаких…

Н. Н. Сотников

Путь шёл от станции Зима почти по всей планете

Труднейшая задача и в то же время первейшая, если постоянно иметь в виду, что данная книга в книге посвящена поэтам – детям войны и Победы. Представить себе её без имени Евгений Евтушенко невозможно! Да, есть свои лидеры по масштабам талантов в других бывших республиках Советского Союза. Прежде всего, это Украина с Линой Костенко во главе и Белоруссия с таким несомненным лидером, как Рыгор Бородулин. Горжусь, что писал о них как критик, посвящал им свои радиопередачи из военно-героического цикла «Память сердца», что бережно храню в своей библиотеке подаренные мне ими книги. Были и есть и другие яркие имена со своими особенностями, со своими открытиями. И, хотя я не люблю прямых аналогов, как говорили в старину, «военной и статской службы», но могу с уверенностью подтвердить: они выглядят как маршалы среди генералов и даже старших офицеров. Разрыв уровней просто огромен! Так же огромен и вклад лидеров нашей славянской поэзии в «изящную словесность», как опять же в старину говаривали и авторы, и читатели.

Е. А. Евтушенко (1932–2017)

О Евтушенко я впервые услышал в телепередаче Ленинградского телевидения, посвященной очередному Дню Победы. Молодой актёр-декламатор очень проникновенно прочёл стихотворение тогда совсем ещё молодого, но уже не начинающего, а набирающего силы Евтушенко «Дзот стоял над Волгой, самой Волгой…» Скупые и даже нарочито прозаические