Медведь, завернутый в носовой платок, обнаружился на самом дне сундучка. Дайна прижала его к себе и, глядя в окошко на желтеющие поля и еще зеленый дальний гребень леса, поклялась, что больше не будет плакать. Надо не тратить силы на слезы, а решать, что делать дальше.

Предложение гранд-мастера Баэрна было действительно спасительным. Но Дайна понимала, что в гостях у таких людей лучше не проводить дольше недели. Несмотря на доброту, Баэрн казался ей опасным, и Дайна решила, что не станет злоупотреблять гостеприимством его брата.

Продать драгоценности. Купить квартиру или небольшой дом. Искать работу.

Экипаж проехал по лесной дороге среди высоких сосен с золотыми стволами и оказался в Холмах. Дайна посмотрела в окно: зеленые спины холмов казались спящими животными, на которых беспечные люди построили дома.

Когда эти дома и сады, кудрявая зелень, рыжие крыши вдруг поплыли куда-то в сторону и завертелись пестрой каруселью, то Дайна даже не успела испугаться. Ее подбросило на скамье, ударило о стенку экипажа, швырнуло в сторону — потом очередной бросок приложил Дайну виском о край скамьи, и она потеряла сознание.

Дайна опомнилась от густого тяжелого фырканья.

Перед лицом была трава. Дайна шевельнулась, попробовала приподняться на локтях и увидела деревянное крошево, которое осталось от экипажа. Чуть поодаль лежали мертвые лошади — сейчас они показались игрушечными, ненастоящими. Из-под бока одной из лошадей торчал сапог возницы.

Кто-то сильный протянул руку, схватил экипаж и, сжав в ладони, швырнул на землю.

Во рту была кровь, перед глазами то и дело поднималось серое марево обморока. Земля содрогнулась, и Дайне показалось, что ее подбросило на траве.

Бу-м-м! Бу-м-м! Сзади двигалось что-то огромное, его густая темная тень упала на траву, и день померк. «Это оно фыркало», — подумала Дайна, вдруг увидев своего медвежонка — грязного, запачканного кровью.

В ту же минуту ее подхватили, подбросили в воздухе и перевернули.

Дайна захотела закричать — и не смогла. Хотела зажмуриться — и не смогла тоже. Над ней нависала чудовищная громадина оскаленной драконьей морды, и Дайна видела: золотые чешуйки убегают от носа ко лбу, в глубоко посаженных глазах плавают алые искры, в раззявленной пасти толпятся изогнутые зубы в несколько рядов.

Возле плеча Дайны пролетела тяжелая капля слюны.

«А что драконы делают с принцессами, нянюшка?» — вдруг вспомнила она свое детство, старенькую няню, которая рассказывала самые страшные и захватывающие истории на свете, и свой восторженный ужас.

«Жрут, миленькая моя, — отвечала нянюшка, и спицы в ее руках принимались стучать быстро и весело, и розовая душегрейка для Дайны все росла и росла. — Это их природа такова, чтобы только мясом благородной девы насыщаться. От нас, крестьянок, сытость им не та. Они, грят, лучше одну принцессу сожрут, чем тысячу простых баб. Но ты не бойся, миленькая, не бойся! Их уже почитай лет сорок никто не видывал!»

Дайна смотрела на дракона, не в силах отвести взгляда. «Я сплю, — только и могла она думать, беспомощно болтаясь в драконьих когтях. — Я сплю, и все это сон, и я сейчас проснусь…»

Дракон фыркнул, и Дайну обдало такой невыносимой вонью, что в глазах потемнело снова. Из чешуйчатых ноздрей поднялись струйки пара, и Дайна поняла, что сейчас будет. Нянюшкины сказки рассказали обо всех жутких подробностях.

Он дохнет огнем, поджарит добычу и проглотит.

В следующий миг Дайна уже летела к земле — удар почти вышиб из нее дух, и сквозь глухоту, что заполнила уши, она с трудом расслышала чей-то голос, уверенный и властный.

Голос приказывал оставить добычу и улететь отсюда.

Дракон взревел.

Приподнявшись на локтях, Дайна увидела свет — белый, искрящийся, он ударил прямо в драконью морду, прямо в зубастую раззявленную пасть. Дракон вскинул голову, взревел, и широкий луч полоснул его по шее, а второй ударил по когтистым передним лапам.

— Прочь! — услышала Дайна. — Прочь отсюда, тварь!

Она готова была поклясться, что дракон стал меньше. Он уже не заслонял собой половину неба, он пятился от белых лучей, и сквозь его рев отчетливо проступали скулящие нотки. Дайна обернулась и увидела человека в темном плаще мага.

— Прочь! — раскатилось над холмами, и драконьи крылья развернулись с влажным треском. Земля снова содрогнулась, дракон взлетел и, тяжко взмахивая крыльями, двинулся на север.

Дайна обмякла на траве. Над ней висел легкомысленный синий купол неба с завитками облаков, и какое же это было блаженство — просто смотреть на небо без драконьих крыльев, быть живой, дышать… Даже легкая боль, что царапалась в груди, не мешала. Боль пройдет — Дайна в этом не сомневалась.

Послышался шелест одежды, и маг, который прогнал дракона, склонился над Дайной. Она увидела темный капюшон, бледный полумесяц маски, длинные белые волосы — и тотчас же вскочила, пытаясь совладать с нахлынувшим страхом.

Это был Валентин, верховный волшебник Абсолона. Ректор академии магии, он никогда не открывал своего лица, пряча его под маской. Смельчаки отваживались шепотом и с оглядкой заводить разговоры о невероятном уродстве господина ректора. Говорили, что в него плюнула огнем саламандра. Уверяли, что когти оборотня вырвали у Валентина половину щеки. Утверждали, что он был бы очень хорош собой, если бы не глубокие незаживающие язвы, оставленные проклятием древнего божества.

Дайна смотрела, не в силах отвести глаз, и не знала, кто страшнее, Валентин или дракон.

— Все в порядке? — поинтересовался маг. Откинул капюшон плаща, полностью открыв маску — уродливую, клювастую. Из тьмы прорезей сверкал острый ироничный взгляд, и почему-то Дайна успокоилась.

Она жива. Это самое главное. Не спасал же ее ректор для того, чтобы убить.

Да и зачем ему убивать принцессу-побирушку? Не будет же он варить из нее зелья, как рассказывали дворцовые служанки.

— Благодарю вас, милорд, — ответила она, стараясь говорить спокойно и ровно, но голос все-таки задрожал. — Вы… вы спасли мне жизнь.

Судя по голосу, осанке и рукам, Валентин был молод, и Дайна невольно задалась вопросом, что же все-таки случилось с его лицом. Волшебник подошел ближе, и она уловила его запах — от плаща Валентина веяло сухими травами и чем-то еще, непонятным, но влекущим, заставляющим смотреть.

— Что-то болит? — уточнил он и добавил: — Вас потрепало, как я вижу.

Дайна вдруг поняла, что после пребывания в драконьих когтях выглядит действительно ужасно. Левый рукав почти оторвался, платье приобрело незапланированный разрез сбоку почти по пояса, и ветерок играл с грязной тканью, бессовестно открывая ногу Дайны. Она дотронулась до лица и увидела на пальцах кровь.

— Немного давит в груди, — откликнулась Дайна. — Но это пустяки, пройдет. Еще раз благодарю вас, милорд.