– Да, спасибо! Я отлично отдохнула… Только понять не могу, за что ты так её? Ну, тараканами одарила? Вран, как дела?

– Прекрасно! – Вран как раз не считал, что Шушана была как-то жестока с соседкой – та сама переживала, что она одна-одинёшенька, даже тараканов нет, – Крамеш всё подробно рассказал. Ну, пожалуйста, вот тебе тараканы!

Шушана аккуратно взяла лапкой сушку, покрутила её, выбирая, куда бы укусить, а потом пояснила:

– Недолюбливаю я её!

– Почему? – удивилась Таня.

– Да, видишь ли… Эта квартира досталась Ларисе от бабушки. Родители Лары живут в Подмосковье, а она с мужем и сыном приехала сюда.

– Погоди… с каким сыном? – удивился Крамеш. – Никакого ребёнка в квартире нет!

– Ну, он уже не совсем ребёнок. Ему… погоди-ка, сколько? – Шушана положила сушку и посчитала, загибая пальчики с аккуратнейшими розовыми ноготками. – Ему уже лет двенадцать или тринадцать.

– И где он сейчас? – Таня всё сильнее подозревала, что норушь очень не просто так не любит соседку…

– Лариса с мужем развелись. Он куда-то уехал, а сама Лариса решила, что срочно надо найти новое женское счастье. Сыну было на тот момент лет восемь, в школу ходил… А тут получилось, что он как-то сильно мешает поискам.

Шушана мрачно осмотрела сушку и одним укусом перекусила пополам её глянцевый бочок.

– Вот сын и поехал жить к бабушке и дедушке – вроде как там очень хорошая экология. А в Москве просто ужасная… Правда, почему-то раньше она не мешала, но это уже детали. Нет, я бы поняла, если бы Лариска эта хоть ездила к своему мышонку, как обещала, – он так скучал, плакал даже.

– Не ездит? – хмуро уточнил Вран.

– Поначалу каждые выходные там была, потом только в субботу, потом через раз, а теперь и вовсе раз в пару месяцев наведывается, – доложилась Шушана и продолжила: – И то только потому, что этот её… ну, как там его звали… который сегодня от неё уехал, её туда на машине возил. У него где-то неподалёку был объект, вот он Ларису к родителям и сыну и подкидывал. Причём сам напоминал – кстати, даже иногда жалел мышонка. Я слышала, он говорил, что если бы его самого мать так бросала, то он бы страшно переживал.

– Вот тебе и ррраз… – Крамеш неожиданно рассердился, словно этот неизвестный ему, чужой птенец его заинтересовал. – А как крричала да ррыдала, что она одна-одинокая!

– Ну правильно. У неё почему-то себя любить и ценить получается, только если она за́мужем, а если бе́змужем, то она вроде как совсем-совсем одна… Я этого никогда не понимала и не пойму, вот и сержусь на неё! Она же такая богатая! У неё и родители есть, и мышонок славный, и она сама. А она рыдает, что никого нету, даже тараканов! Ну, вот пусть теперь с тараканами и бегает! – сердито фыркнула Шушана.

– Тараканьи бега, только сегодня и только у нас! – Крамеш прислушался. – О! Врран, полетели, полюбуешься! Судя по звукам, новый раунд.

– Да что я, дуррр не видел, что ли? – сердито замотал головой Вран.

– Ну, как хочешь, а я слетаю! – Крамеш не стал подходить к окну – слишком частый вылет чёрного ворона из окна второго этажа московского дома мог привлечь излишнее внимание.

Вместо этого он отправился в самый конец коридора, где норушь устроила для воронов особую половицу – вход в чердачное пространство. Наступил на неё вороньей лапой, и, ррраз, уже на чердаке! А там тоже имеется очень удобная деревянная балка, приспособленная специально для такого же короткого враноперехода вниз.

Крамеш удобно устроился напротив окон соседки и начал наблюдать за погоней.

Если Лариса и смотрела на окна, различить в темноте прижавшегося к стволу дерева ворона она не могла. Впрочем, ей и не до того было!

– Да что ж такое, а? Один гад ушёл с котом, много гадиков прибыли… Это что? Обмен такой? Я не согласна!

«Нет бы к родителям и мышонку в выходной съездила. Тогда убрала бы я у неё тараканов… – вздохнула норушь, заглянув на секунду в квартиру, полную топота, визга и летающей обуви. – Но нет, она предпочла их общество, видать, каждый развлекается как может!»

Она прекрасно помнила, сколько надежд её норушная семья возлагала на эту самую Ларису! Если бы она оказалась хоть немного, хотя бы чуточку понимающей и любящей, то её род никуда бы и не ушёл! А так…

«А так, из-за неё всё стало ещё хуже! Как плакал мышонок, когда уезжал… У нас в междустенье аж стены тряслись и сжимались! А эта… только и думала, как бы замуж выйти заново. Да и выходила бы, кто же мешал? Уж не сын точно! Глупая-глупая… Мужчина, который не принимает тебя с детёнышем, просто ни капельки тебя не любит! Ты или удобна, или приятна, но как… как что-то обслуживающее. Станешь плохо обслуживать или кто-то найдётся получше, бросят тебя и забудут, как ты своего Сашку!»

Когда-то Шушана очень жалела, что не может прийти и по-человечески рассказать всё это Ларисе, а потом услышала, как ей всё то же самое говорила мать, приехавшая, чтобы поговорить с дочкой по душам.

– Не лезь, я сама всё знаю! Не мешай мне жить! – злилась Лара. – Я хочу нормального женского счастья! Я что, права не имею, а? Ну, тебе повезло, с тобой отец не развёлся, а я? Я что? Должна себя в жертву Сашке принести? Что ты мне всё рассказываешь, что он меня ждёт? Ну, подождёт! Я его не бросила, приезжаю, содержу. Что ещё надо? А мне что? Крест на себе поставить? Я нашла себе мужчину, и он на мне женится.

– Лара, погоди! Но ведь… ты же сама рассказывала, что он принципиально не хочет жениться – помнишь?

–Ой, мам, да это всё ерунда! Куда он денется с подводной лодки! Главное, чтобы привык, потом влюбится и уж точно женится! – Лариса была абсолютно уверена в себе – она сама нашла себе будущего мужа, сама его приручит, прикормит и будет замужней женщиной! Ничего, что он ни слова не говорил о том, что любит, не обещал продолжения, не пытался как-то участвовать в её жизни – это ерунда, всё временно! Её любви хватит на двоих!

Сколько бы ни пыталась её мама как-то намекнуть, что привычка мужчины не является причиной для свадьбы, ничегошеньки не получалось.

Шушана только лапками беззвучно всплёскивала в тёмном уголке, понимая, что нет… ничего не слышит эта самоуверенная особа. Точнее, слышит, но только себя и свою надежду на исполнение мечты.

«Сейчас мечта рухнула, как её и предупреждали, а она