Она вручила им странички с новым домашним заданием, состоявшим из семи доказательств по геометрии и сочинения, посвященного жизни Исаака Ньютона. Элиот согнул и разогнул руку в локте, пытаясь сообразить, нельзя ли написать сочинение покороче, но при этом ухитриться получить сносную отметку. Сносной, по мнению бабушки, могло быть только «А» с минусом. Она всегда говорила Элиоту с Фионой: «Совершенство — это самое малое, чего от вас ожидают» — и заставляла их переписывать работы, выполненные не на должном уровне, до тех пор, пока они не становились, по ее мнению, достаточно хороши.

— Они завтракали? — спросила бабушка у Сесилии.

— В восемь тридцать. — Сесилия сложила письма и конверты в аккуратную стопочку. — Овсянка, сок, яйцо вкрутую.

Вскипятить воду — это было пределом кулинарных способностей Сесилии. Элиот предлагал ей помочь, но она всегда отказывалась.

Бабушка взяла со стола выполненное домашнее задание и равнодушно пробежала глазами первые строчки.

— Им пора идти, — сказала она. — Не годится опаздывать на работу.

— А нельзя ли… — Сесилия прижала морщинистую руку к воротнику платья. — Я хотела сказать… завтра у них день рождения. Обязательно ли им выполнять домашнее задание в ночь перед…

Устремленный на Сесилию бабушкин взгляд, словно лезвие гильотины, обезглавил начатую фразу.

Сесилия опустила глаза и уставилась на свои письма.

— Нет-нет, конечно нет, — прошептала она. — Глупый вопрос.

Даже Сесилия не могла уговорить бабушку сделать исключение из правил. Но Элиот оценил ее попытку по достоинству.

Бабушка повернулась к Элиоту и Фионе и постучала ногтем по циферблату наручных часов.

— Тик-так, — проговорила она и наклонила голову.

Фиона вежливо поцеловала бабушку в щеку. Элиот поцеловал тоже, но это было простой формальностью, одним из утренних дел, расписанных по часам.

Бабушка едва заметно обняла Элиота.

Элиот знал, что она любит его — по крайней мере, так утверждала Сесилия. Но ему хотелось, чтобы «любовь» бабушки выражалась в чем-то другом, а не только в правилах и запретах. Разве она не могла бы хоть раз отменить домашнее задание и отпустить их в кино? Разве это тоже не было бы «любовью»?

— Ланч на столике у двери, — сказала Сесилия. — Только я вчера не ходила в магазин…

Близнецы понимающе переглянулись.

Фиона первой помчалась к выходу, Элиот устремился за ней, но опоздал. Она схватила со столика бумажный пакет побольше — тот, в который Сесилия положила последнее яблоко, — и выбежала за дверь.

Элиот неохотно взял оставшийся пакет, зная, что в нем лежит только сэндвич из ржаного хлеба с тунцом.

— Удачного вам дня, мои милые, — крикнула вслед детям Сесилия, улыбнулась и помахала рукой.

Бабушка без слов отвернулась.

— Спасибо, Си, — прошептал Элиот.

Он побежал за Фионой по коридору, мимо лифта, к лестнице. Сестра всегда старалась обогнать его — у нее все на свете превращалось в соревнование.

Элиот не собирался сдаваться без боя. Но к тому времени, когда он выбежал на лестничную клетку, Фиона уже опередила его на целый пролет. Ее длинные ноги несли быстрее.

Элиот погнался за ней. Пролет, еще пролет. Он отставал всего на несколько футов. Наконец они оба выбежали из стальных дверей подъезда.

В Дель-Сомбре был солнечный день. Они немного постояли в тени, отбрасываемой их кирпичным домом.

Вдоль Мидуэй-авеню росли персиковые деревья в кадках. Теплый ветер покачивал их ветви, и на дорогу падали недозрелые плоды, погибавшие под колесами машин туристов, торопившихся в округ Сонома.

— Я победила, — проговорила Фиона, тяжело дыша. — Два раза. За один день. — Она встряхнула свой бумажный пакет с ланчем. — И яблоко мне досталось. Учись быстрее бегать, bradypus.

Bradypus — это видовое название трехпалого ленивца, одного из самых медлительных млекопитающих в мире.

Настроение у Элиота упало, но он не позволил сестре втянуть его в очередной раунд «словарных дразнилок», а просто выстрелил по ней взглядом.

Опустив наконец руку с бумажным пакетом, который он на бегу прижимал к груди, Элиот услышал, как в нем что-то звякнуло. Он раскрыл пакет и заглянул внутрь. На дне лежали два четвертака. Си. Она хотела уравнять их с сестрой. Фионе — яблоко, ему — денежки.

Элиот схватил монетки, и они сверкнули на солнце, словно жидкая ртуть.

Фиона хотела отнять их, но на этот раз Элиот был быстрее.

— Ха! — воскликнул он и крепко сжал монеты в кулаке. На них во время перерыва он купит себе морковного сока в магазине здорового питания. Это будет получше теплой содовой или воды из-под крана, которую можно было попить в заведении Ринго. Элиот бросил монетки в пакет.

Фиона пожала плечами с таким видом, будто эти четвертаки для нее — тьфу, ерунда, и быстро зашагала по тротуару.

Элиота было не провести. Монеты для Фионы значили очень много.

Он догнал сестру.

— Как ты думаешь, завтра что-нибудь будет?

— Типа чего? — спросила Фиона. — Появления новых правил?

Элиот чуть не оступился. Это было вполне вероятно. Перечень бабушкиных правил увеличивался год от года. Последнее появилось всего пять недель назад.

ПРАВИЛО № 106: Никаких свиданий — поодиночке, вдвоем, с компаниями, в сопровождении взрослых и без оного.

Как будто что-то такое могло произойти в его жизни. Может быть, это правило относилось к Фионе? На работе с ней порой заговаривали парни.

— Я просто подумал… — проговорил Элиот, перейдя на бег, чтобы поспеть за сестрой. — Ну, не знаю. Может быть, что-то вроде школы — вдруг мы начнем ходить в настоящую школу. С другими ребятами. Это ведь лучше, чем бабушкины задания каждый вечер?

Фиона ничего не ответила. Ее молчание было красноречивее слов.

Сверстники порой становились проблемой для него и сестры. Элиот знал название столицы Анголы (Луанда), количество генов у земляного червя caenorhabditis elegans (около девятнадцати тысяч), но стоило ему завести самый простой разговор с девушкой — и его коэффициент интеллекта сразу падал на тридцать пунктов.

— Да, — вздохнул он, — мысль не самая блестящая.

Но что-то новое обязательно должно было произойти. Завтра им исполнялось пятнадцать. Нельзя ведь прожить всю жизнь, делая то же самое изо дня в день. Работа у Ринго, домашнее задание, чтение, повседневные дела, сон…

Неужели все останется как прежде, даже когда ему стукнет восемнадцать? Неужели бабушка не даст им никакой свободы, пока им не исполнится двадцать один? Или сорок? Пока они не станут такими старыми, как Сесилия?

Фиона откинула волосы назад, заправив непослушную прядь за ухо.