часть. Морис с фонарём, взятым у хозяина, давшего ему комнату, дошёл до самого края причала, осторожно проверяя доски, чтобы не провалиться. К одному из столбиков была привязана маленькая лодка с большой заплатой на боку.

— Э-э-эй! — крикнул он в сторону горизонта. — Ваше подводное величество! Прибыл дипломат от топчущих землю!

Никакого ответа. Чёрная гладь моря ровно колыхалась, звёзды рассыпались по небу брызгами молока. Корабли чернели кляксами на стене, которых перевернули подтёками вверх, у части из них горели фонари и окошки. Где-то вдалеке кричали пьяные матросы да скрипели досками поздние гуляющие.

"Обманули, нет здесь никакой русалки? — подумал он. — Да не должно быть, десяток человек из разных мест не могут врать одинаково. Бесник могла бы посмеяться, но Марте ни к чему мне сочинять".

Марта Браун была пятнадцатилетней худющей девушкой с бледным лицом, которая работала в таверне. Разнося еду, она странно дёргала бёдрами: по её мнению, это должно было привлекательно выглядеть и возбуждать мужчин. Марта была первой женщиной на острове, с которой Морис разговаривал. Родом из Бриджтауна, она была изнасилована опьянёнными жаждой бесчинств каперами из Иберии, которые нападением на беззащитный город отомстили Альбиону за поражение при Малых Антилах.

— Меня бы теперь никто замуж не взял, вот и пришлось приплыть сюда, теперь я здесь работаю, — тихим голосом рассказала Марта свою историю. — Если кто из мужчин мне деньги предложит, то я с ним пойду. Они и говорили, что в открытом море русалки есть, и одна близко подплыла, а им хочется её как меня взять. Вы тоже мне предложить можете.

Морис молча сунул ей несколько монет и поспешил выйти на улицу. Она слишком сильно напомнила ему его мать, та тоже была с худым лицом и немного выпученными глазами. И голос такой же… А ведь таких Март, Мери, Алис, Энни, а также Эмм, Софий, Жюли и, даже может, Исабелей и Лаур было множество, и не только на этом Острове Неудачников.

Бесник была пятой после двух хозяек трактира и одной уличной проститутки. Но, наверное, второй такой, как она, днём с огнём не сыщешь, хотя Морис считал, что неплохо разбирается в девушках. И вот теперь пришло время встретить шестую женщину, разговор с которой должен был стать определяющим для Мориса. Но что-то она не торопилась.

Луна уже поднялась над морем, и к причалу протянулась невесомая сияющая дорожка в небо.

Со скуки Морис решил посидеть в лодке одному, что ему не довелось, наверное, с тех пор как его отправили учиться. Однако из-за этого манёвра он чуть не упал в воду со сломанной ногой: на дне было полно мокрых водорослей и даже пара дохлых рыб валялась.

Морису повезло — только отшиб себе филе да шляпа слетела с головы за борт.

Щурясь от боли и ругаясь сквозь зубы на своё чрезмерное ребячество, он встал, потирая ушибленное место и стараясь удержаться на качающейся лодке, как вдруг услышал вдали всплеск. Морис замер и всмотрелся вперёд, но ничего не увидел. Тут послышалось ещё несколько всплесков по сторонам, молодой человек повертел головой, но опять не успел заметить, что это было. Причём всплески были глуховатыми, шумными — точно что-то немаленькое подходило к поверхности воды. Но на глаза не показывалось.

— У вас ламинария на штаны, — сказал кто-то сзади на сильно искажённом альбионском, да вдобавок, похоже, с наглухо заложенным от насморка носом.

Морис аж вскрикнул и обернулся. Из воды метрах в пятнадцати торчала мокрая голова и прищуренно взирала на него. А он даже не услышал, как она всплыла.

— Это вы?!

Голова мигнула прозрачными глазами с чёрными дырами зрачков, которые по-кошачьи бликовали при свете фонаря. Выглядела она так, точно её слепили из воска, а потом облили кипятком, из-за чего все выступающие части смазались. Ещё у головы были неопределённого цвета собранные на затылке волосы. Голова открыла рот — и тут затряслась, разбрызгивая в стороны воду. Затем из воды высунулась бледная рука с длинными тонкими пальцами и перепонкой между ними и поковырялась пальцем в одном ухе, в хряще которого была золотая серёжка.

— У вас ламинария на штаны, — повторила русалка.

Морис догадался осмотреть свои брюки и действительно обнаружил в весьма неудачном для этого месте длинную зелёную соплю водоросли.

— Ох, как я оконфузился перед вами! Мне очень жаль, ваше высочество… или как к вам лучше обращаться? — Морис постарался и побыстрее устранить неприятность, и сохранить лицо перед важной особой. Но русалка не проявила никаких эмоций.

— Так лучшее, — сказала она, когда Морис избавился от водоросли.

— Скажите, пожалуйста, — продолжил Морис, снова натягивая привычную улыбку, за которую его любили на родине, но осуждали на Альбионе, — как мне к вам лучше обращаться, дабы я не оскорбил вас, и каких тем мне следовало бы избегать, дабы не возбудить ваш гнев?

— Я не являться Региной Клана, моя должность есть узнавание, — очень вовремя сообщила русалка. — Вы в лодка грести за мной. Артемида Анасис не будет встречаться с вами здесь, пусть вы не иметь оружие и помощники.

Морис поклонился и сел на скамью, взяв вёсла. Спустя пару мгновений понял, что грести разучился совершенно, а потом вспомнил, что забыл взять фонарь и отвязать лодку.

Русалка указала направление, а сама скрылась под водой, и Морис удивился, какая она бесшумная. Грёб он достаточно долго, чтобы начать беспокоиться о возможностях обратного пути. Облака, скрывшие луну, уверенности не добавляли — темнота была бы очень на руку русалкам, если они хотели его убить. Впрочем, им всё было на руку, чтобы его убить: сейчас личность Мориса практически ничего не значила, и никто не стал бы о нём беспокоиться. Во всяком случае точно не та грубая, но очаровательная брюнетка.

Тут он заметил, что вода под вёслами слабо засветилась нежно-синим.

— Ух ты! Это магия русалок?

— Это биолюминесценция планктона, — ответил другой голос. Морис обернулся и увидел вдали в полумраке несколько других голов, торчащих из воды. — Здесь не такое яркое. На родине ярче.

— Значит, это не ваш дом? — спросил Морис, но ему не ответили.

По очертаниям сияния Морис обнаружил впереди скалу, которая скрывалась на глубине в треть метра. Наверное, поэтому на Аматор нельзя было так просто сунуться, "не зная броду". Лоцман что-то такое говорил, но тогда Морис был всё ещё подавлен. Лишь оказавшись на острове, вспомнил, что стоило бы расспросить подробнее, но баркас уже отошёл от причала.

— Дальше, — сказал уже третий голос откуда-то с боку. Действительно: впереди слышалось бормотание, но слова пока разобрать было нельзя.

— Неужели наше