Аркадия началась после третьей мировой, как свободная экономическая зона «Владивосток». Была одной из многих, осталась — единственной на континенте. И этим фактом Аркадия очень гордилась. Сразу несколько корпораций решили помириться только ради того, чтобы сохранить удобную торговую зону с низкими таможенными пошлинами, и неофициально Аркадия принадлежала им. Официально... Ну, тут вроде бы есть мэр. Наверное. Ты и в лучшие дни не вспомнишь его имя.

— Ага, я знаю. В духе Аркадии было бы наглотаться стимуляторов и убить Кристину в состоянии аффекта.

Власть корпораций — не самая приятная штука, если смотреть с позиции честного цивилизованного человека. Пока с корпоративных районов можно писать идиллическую картину, все остальные могут вариться в фактической анархии, и полиция не слишком-то помогает. Очень хорошо для Аркадии, что честных цивилизованных людей тут немного. Возможно, их отсекают на въезде.

— Какое неуважение к городу, в котором живешь.

Он отвечает равнодушно, и через секунду голограмма исчезает. За дверью слышится шум, и вскоре следователь появляется уже во плоти, с грохотом таща за собой стул. То же лицо, что и на голограмме, только вместо формы — зеленый клетчатый костюм, слишком яркий и слишком нелепый для невозмутимого служителя закона, которым он недавно был. Когда он присаживается напротив тебя, штанины немного приподнимаются, давая разглядеть зеленые же носки с узором из треугольников. Ты не знаешь, что об этом думать. У него настолько самодовольная ухмылка, что если бы не камеры и запись допроса, ты бы обязательно ударил его.

— Моя прошлая работа ничего не меняет.

И как, черт возьми, он о ней узнал?

— У вас по-прежнему нет доказательств, удерживать меня дальше — незаконно.

— О, нет, твоя прошлая работа как раз меняет все. В случае, если в преступлении подозревается Восьмерка, мы можем вскрыть твой череп хоть посреди улицы, и публика будет рукоплескать. Если рейтинги полиции снова упадут ниже минус двадцати, то я даже проверну это.

Да, да, да, ты знаешь это. Восьмерка в Аркадии — изгой общества. И самоубийца. Вот почему ты скрываешь это. Намекаешь любопытным клиентам на стимуляторы, тяжелые тренировки, а иногда и трагическую судьбу, прячешься за синдромом Ллевелина. Восьмерки — шпионы государства, пытающегося вернуть Аркадию под свое крыло. Враги и корпораций, и всех свободолюбивых жителей особой экономической зоны...

Ну, так было, пока корпорации не заключили с Россией официальный мир семь лет назад.

С тех пор вы стали просто уродами, слишком опасными для того, чтобы терпеть подобных на своей территории. Кто-то стал работать на корпорации, кто-то... ну, стал Джинном.

Ты.

Хорошо, что хотя бы про это следователь не знает.

— Сделка, Восьмерка, — говорит он. — Я изменю записи. После упоминания синдрома Ллевелина мы попрощаемся, и ты спокойно уйдешь к себе домой. Появишься на похоронах Кристины. Я верю, я знаю, что ты не убивал ее.

— Твои маленькие помощники, — ты смотришь вверх, пытаясь указать взглядом на дермы, все еще прикрепленные к твоему лбу, — тоже это знают. Так что я не вижу тут никакой сделки. Ничего, кроме банального шантажа.

— Да сними ты их, уже давно отключены... И послушай дальше. А потом, после проводов дорогой подруги, ты займешься тем, чем наверняка и собирался заняться. Найдешь ее бывшего, начнешь собственное расследование...

— То есть буду делать твою работу.

— Да, именно, — соглашается он с преувеличенным энтузиазмом. Размахивает руками. — А я тем временем налью себе чайку, возьму торт, схожу в стриптиз-бар, как мечтаю сделать все последние месяцы.

Какой дебил ходит в стриптиз с тортом...

— Я уже говорил тебе, Восьмерка, хватит с меня этого дерьма! Хочешь, я скажу, что ты видел в квартире этой женщины? Ничего! Одно большое ничего! Пулю, взявшуюся из ниоткуда и проковырявшую в ее башке дыру. О таком не будешь рассказывать на допросе и такое не опишешь в рапорте. Но мы тут не идиоты, Восьмерка, и знаем, как работает оружие. Ее мозги должны были быть размазаны по стене, а не...

Его слова бьют тебя, заставляют подскочить на месте.

— Стой.

Он замолкает, удивленный такой резкой переменой поведения.

— Пуля? Вы нашли пулю?

Осторожно, медленно он наклоняется вперед, горбится, упирается локтями в колени. Он уже не смеется и не злится.

— Да. Баллистический маркер указывает на «Эвиту». — Он ловит твой вопросительный взгляд и с досадой фыркает. — Модель пистолетов одной крохотной испанской фирмы. Они никогда не выбирались дальше родной страны, так что мы немного... удивлены.

В Аркадии пользуются корпоративным оружием, тем, которое ушлые работники сливают на черный рынок. Чуть реже — российским или китайским, в крайнем случае, достают барахло с индокитайского рынка. Но Испания?..

Но это далеко не главный вопрос.

— Там не было пули, — признаешься ты. — Вообще. Ну или это была невидимая пуля. Невидимая испанская пуля.

Полицейский выпрямляется, откидывается на спинку стула, не прекращая сверлить тебя взглядом. Ты стараешься не моргать. Наконец он решает, что ты все-таки не врешь. Говорит тихо и холодно:

— Так что ты на самом деле там видел?

Ты рассказываешь. Рассказываешь и с удивлением отмечаешь, что совсем не наблюдаешь «сбоя системы», о котором думал раньше. Следователь — ты уже не уверен, что человек перед тобой именно следователь, — слушает твой рассказ спокойно и внимательно. Тебе незачем врать, он должен это понимать. Тем более, незачем врать так нелепо, приплетая невидимые пули.

— Так... — заканчиваешь ты. — В вашем отделе есть, я не знаю... испанцы?

Так себе замена слову «кроты». Кто-то, кто смог бы подбросить эту пулю и увести расследование в другую сторону. Более рациональную сторону, сказать по правде.

— Это то, что мне предстоит выяснить, — он с силой сжимает пальцами переносицу и морщится. — А ты... ну...

Он приглашающе поводит рукой, напоминая о недавнем предложении. Сделка... Последнее, чего бы тебе хотелось, — работать с полицией. У тебя еще осталась карта Джинна, твой личный джокер в рукаве, и ты хотел бы сходить с нее, когда станешь разбираться с той бандой и бывшим Кристины. Только вот будет чрезвычайно трудно объяснить полиции методы Джинна. У Вика слишком мало простора для действий. Даже у Вика-Восьмерки.

— Эта сделка официальная? Или исключительно между нами?

— Записи, — напомнил полицейский. Картинно развел руками, сделал страшные глаза. — Пуффф! Испарились.

Ыгх. С полицией Аркадии действительно все плохо, раз набирают таких клоунов.

—