сквозь завесу дождя, хлеставшего по деревьям. Отвесная скала, несколько одиноких елей. И темное небо, почти поглотившее нас.

– Где? – прокричала я.

Порыв ветра унес мой вопрос. Раздался раскат грома, эхом отозвавшийся в горах. Вспыхнула молния.

Паскуаль указал на что-то похожее на овчарню. Я обернулась к Альме, державшей меня за руку. Дождь усиливался. Мы побежали, держа узелки с поклажей над головами и стараясь не поскользнуться, косы развевались по ветру. Я злилась на свою ногу, сковывающую движения. Узкая дорога вела вниз по краю ущелья, скользкий гравий замедлял наш спуск.

Я остановилась, чтобы отдышаться. Стоявший внизу Паскуаль махал рукой, подгоняя нас. Торопясь добраться до него, я отпустила руку сестры. Внезапно небо рассекла молния, раздался адский грохот. От скалы откололся огромный кусок, с треском посыпались камни, подняв столб пыли. Перепуганные ласточки замерли как раз в тот момент, когда перед ними разверзлась бездна. Все, кроме одной. Альма вскрикнула, потеряв равновесие из-за своей поклажи. Ее рука тщетно искала опору.

И она исчезла, канув в пустоту.

4

– Ну, давай же, Роза! Двигайся, умоляю! – крикнул Паскуаль, крепко прижимая меня к себе.

Я превратилась в один бесконечный крик. Мое тело оцепенело. Застыло в ужасе, который больше никогда не покидал меня, из-за которого я до сих пор, много лет спустя, просыпаюсь по ночам от ветра, бьющегося в ставни.

Ласточки в оцепенении столпились на краю пропасти. Прижимаясь друг к другу, безутешно рыдая, они заглядывали вниз и выкрикивали ее имя: «Альма! Альма!» Ветер трепал их длинные юбки.

Паскуаль взвалил меня на спину. Он держал меня так крепко, что я не могла пошевелиться. Я больше не думала ни о путешествии, ни о Молеоне, ни об Абуэле. Я тоже только что умерла где-то здесь, в этих горах. Я кричала от ужаса. Тянулась всем телом к пустоте, поглотившей мою сестру и зовущей меня за ней вслед.

Необъятная пустота.

Незаполнимая.

5

Я не увидела города, притаившегося в долине. Не разглядела церкви с колокольней, реки, мостов, деревянных домов. Не почувствовала запаха свежего хлеба, когда ласточки проходили по главной улице. Не слышала ни стука копыт, ни прерывистого скрипа телеги, которая везла нас в наш новый дом.

Когда мы приехали, мое бесчувственное тело положили на кровать. Окутали шерстяными покрывалами, молитвами и четками. Я была так бледна, что поначалу в суматохе именно меня посчитали погибшей в горах.

Что, вероятно, отчасти было правдой.

6

Однажды утром дверь комнаты открылась, и на пороге появилась маленькая девочка с миской дымящегося супа. Она шла медленно, не отрывая взгляда от миски, боясь расплескать ее содержимое.

– Ты должна поесть, – сказала она своим детским голоском.

Был День Всех Святых, и за окном звонили колокола, отдавая дань памяти умершим. С тех пор как я покинула свою деревню, прошел уже целый месяц.

– Попробуй, это вкусно. Мама приготовила его для тебя.

Я разглядывала малышку, смотревшую на меня в полумраке. Озорные глаза, веснушки на носу. Одета в шерстяное платье с фартуком, на ногах деревянные сабо. Интересно, сколько ей лет? Она наблюдала за мной, спрятав руки за спиной, со смесью страха и любопытства.

– Хочешь посмотреть Гаспара? – спросила она вдруг, уперев руки в бока.

И, не дожидаясь ответа, выбежала из комнаты. Я закрыла глаза.

Альма. Горы. Дождь. Эта сцена вновь и вновь прокручивалась в моей голове. Я могла бы умереть здесь и сейчас, думала я. И от этого ничего бы не изменилось.

Вдруг послышался чудовищный грохот, и девочка – позже я узнала, что ее зовут Жанетта, – вернулась, таща за собой что-то на веревке. Огромное розовое существо с хрюканьем сбило ее с ног. Чудовище ворвалось в комнату, стало рыскать в темноте, тычась повсюду огромным рылом, и в конце концов засунуло его в мою миску. Ошеломленная, я уставилась на него круглыми глазами. Жанетта, сидя на полу, заливалась смехом. Свинья обнюхала простыни, мои волосы, мои ноги. Теперь мы уже хохотали вдвоем. Я смеялась до слез, испытывая странную смесь печали и нервного веселья.

Этот смех удивил Кармен, вошедшую в комнату.

– Как ты себя чувствуешь?

Я промолчала. Что я могла ей сказать? Я больше ничего не хотела, ничего не чувствовала, не знала, зачем я здесь. А главное, я убила свою сестру.

– Вставай, – сказала она.

Я с опаской откинула одеяло. Подошел Гаспар – огромный, неуклюжий – и уставился на меня своими маленькими черными глазками. Это выглядело странно – казалось, животное подбадривало меня. Я поймала взгляд Жанетты и попыталась встать, но моя хромая нога, еще слабая, подвела меня. Пошатнувшись, я упала на пол. Девочка бросилась мне на помощь.

Кармен швырнула на кровать черное платье, платок и фартук.

– Заплети косы. Нас ждут в мастерской.

7

Когда я вышла из дома, у меня немного закружилась голова. Вдали виднелись горы.

По телу пробежала дрожь. Альма, где ты?

А Абуэла? Ей кто-нибудь сообщил? Нужно ли ей написать? Кто прочтет ей мое письмо? И как его послать?

– Давай скорее! Еще опоздаем из-за тебя! – сказала Кармен, и небольшая группа ласточек двинулась в путь.

В этом доме нас жило шестеро. Смерть Альмы не сблизила нас, просто их неприязнь сменилась безразличием. Я не могла их винить. Я не заслуживала сочувствия. Ни их, ни чьего-либо еще.

Девушки были в хорошем настроении, непринужденно болтали между собой, словно трагедии, разыгравшейся в горах месяц назад, никогда и не было. Все их разговоры крутились вокруг мастерской. Говорили о зарплате, которую скоро должны выдать, и конечно же, снова и снова – о приданом.

– Тебе восемнадцать, не забывай, – сказала Кармен.

Кто же в это поверит? В черном платье я выглядела совсем крошечной, но кивнула, не желая ей перечить. Мне хотелось, чтобы она обняла меня, погладила по голове, утешила. Но Кармен просто проверила, чистые ли у меня руки. Я заметила, что она поправилась. Ее грудь, на которую падали длинные косы, туго перетянутые черными лентами, казалась тяжелей, чем раньше.

Мы дошли до центра города. Велосипеды, конные экипажи и повозки, запряженные коровами, пытались пробиться сквозь толпу, заполонившую тротуары. Сотни рабочих, в основном женщины, стекались к мастерским.

На дворе были двадцатые годы, золотой век эспадрилий. Представь себе, Лиз, тысячи рабочих в этом захолустном баскском городке. Работа была везде и для всех.

Вдруг раздался гудок. Все головы повернулись в сторону сверкающего чудища. Я застыла на месте. Что это еще за штуковина? Кармен подтолкнула меня локтем.

– Закрой рот, ты похожа на рыбу, вытащенную из воды!

За рулем сидел лысеющий мужчина с пышными усами и сигарой в зубах.

– Это автомобиль, – бросила мне Кармен в ответ на мой немой вопрос. – А он – хозяин мастерской.

Меня подтолкнули, и я снова зашагала. Мы влились в толпу, которая направлялась к реке. Там, в конце улицы, располагалось огромное здание. Я никогда не видела ничего подобного. Даже церковь в моей деревне не могла с ним сравниться. Я-то представляла себе обычную швейную мастерскую! Боже мой! На фронтоне огромными буквами было написано: «ГЕРРЕРО».

Лестничный пролет. Просторный зал с высокими круглыми окнами. Пахло джутом, тканью и потом. Но еще больше, чем запах, меня удивил шум. Что-то гудело и скрежетало, казалось, какой-то великан полощет свою глотку.

Через всю комнату тянулись два стола. С каждой стороны десятки рабочих. Справа местные женщины – высокие шиньоны и светлые блузы, – работавшие на швейных машинках. Слева ласточки – косы и черные платья – с иглами в руках. В общем гаме переплетались баскский, испанский и французский языки.

Кармен подошла к мужчине, который наблюдал за работницами, скрестив руки. Маленький, круглолицый, с жирной кожей, он был одет в рубашку на пуговицах, обтягивавшую выпирающий живот, на голове был черный берет. Санчо Панса, толстый простоватый спутник Дон Кихота! Я вдруг вспомнила об Альме, которая познакомила меня с этим героем. Я снова увидела ее улыбку, наш дом, морщинистое лицо Абуэлы, и у меня внутри все сжалось.

– Здравствуйте, месье, – сказала Кармен с невероятным почтением в голосе. Я и не подозревала, что она способна на такое. – Это Роза да Фаго. Где ей можно устроиться?

Санчо, нахмурившись, уставился на меня.

– Почему ты явилась только сейчас? Ты сестра той девчонки, что погибла в горах?

Ком в горле не дал мне