— Думаешь, поверит?

— А чего не поверить-то, она ж не слепая. Неужели ее прекрасный и умный внук выберет себе девицу с розовыми волосами и пирсингом?

И заржал как конь.

Ну и что? Я творческая личность, имею право. У меня и носки всегда разные, конечно, не потому, что я их теряю, а исключительно ради самовыражения.

— Напомни мне, Воронов, почему у нас нет машины? — тоскливо спросила я Пашку, когда в пригородном автобусе нам не хватило мест. Мы поленились ехать до автовокзала и запрыгнули возле торгового центра. Разумеется, те, кто покупал билеты официально, спокойненько сидели. Нам же предстояло три незабываемых часа болтаться как дровам в грузовике.

— Потому что ты, моя гениальная, еще не написала свой “черный квадрат”, — философски ответил парень, удерживая меня за талию на особо опасном вираже.

— Не люблю кубофутуризм, — фыркнула я. — Куда интереснее авангардизм.

— Это как мишки на сосне? А, там натурализм, да? Слишком скучно для тебя.

— Это как “Танец” Матисса, только я людей не люблю рисовать. 

За такими милыми беседами время пролетело незаметно. Пашке я морочила голову, никаких авангардизмом я не увлекалась. Было бы свободное место, я б достала карандаш и блокнот и с удовольствием зарисовала бы старушку с корзиной. Или вон того молодого человека с бородкой и хвостиком. Красивый, однако. Мне всегда нравились мужчины с длинными волосами. Это романтично. Но Пашка хаер отказывался растить, ему не прикольно. А кто я такая, чтобы настаивать?

От остановки автобуса до бабкиной деревни с веселым названием “Змеянка” еще километров шесть пешком. Хорошо, что бабка не моя, и рюкзак с боеприпасами тащил любимый внучек. Я ему сочувствовала, но не до такой степени, чтобы переложить в свой сыр, макароны или колбасу. Не женское это дело — мамонта таскать, тем более, чужого.

— Надо было резиновые сапоги брать, — резко остановился Пашка. — Смотри, змеиная свадьба. Ой, нет, не смотри, девкам нельзя!

— Это еще почему? — Я вытянула шею, пытаясь рассмотреть в траве клубок из змей.

— Говорят, что если незамужняя девица увидит змеиную свадьбу, муж у нее будет… змеем.

— Паш, мы вчера вместе на концерте были. Не нужно мне песни пересказывать. 

— Ну а вдруг?

— Ой, у нас каждый второй — змий. Зеленый. В смысле, прибухнуть любит. Так что вполне возможно, и сбудется пророчество. Пошли уже, пока эти ребята не решили на мне жениться прямо сейчас.

— А ты знаешь, что у змей два половых органа? — блеснул интеллектом Воронов. — Прикинь, какая у тебя брачная ночь была бы?

— А прикинь, у тебя? — фыркнула я. — Вот дадут тебе змеицу в жены, а она спросит: Павел Николаевич, а где ваш второй пенис? Как же это так вас природа обделила-с? Нет, увольте, мне неполноценный муж не нужен!

— Да я и одним могу лучше, чем некоторые двумя, — обиделся Пашка.

— Что-то я не замечала.

— Невнимательная вы женщина, Алена Дмитриевна. И черствая.

— И весьма коварная.

Замолчали оба обиженно. Я понимала, что перегнула палку, ну так и он зря считал себя Казановой. Ничего особенного вообще-то. Но с голодухи сойдет. Не больно-то ко мне в очередь женихи выстраивались, даже и наоборот.

Те, которые нравились мне, либо на меня внимания не обращали, либо с ними какая-то ерунда приключалась. То ноги ломали, то под машину попадали. Одного белка бешеная покусала, другого на улице ограбили, отобрали телефон, и он до меня не добрался, третьего и вовсе в армию замели. Короче, что-то со мной было не так, раз после первого свидания все парни придумывали предлоги один нелепее другого, лишь бы второго свидания не состоялось. Остался вот один Пашка, ему оказалось все нипочем. Наверное, стоило извиниться. 

Не успела.

Бабка уже махала рукой нам от калитки.

Сто лет здесь не была и еще сто лет бы не приезжала. Скука смертная эти ваши деревни. Ни интернета, ни телевизора даже. Только лес, речка и огород. Большой огород, где нужно полоть морковь и собирать смородину. Бр-р-р.

— Как же ты вырос, возмужал, ой жаних! — объявила бабка Антонина. — Красавец-та мой! Только тощщий больно, поди всякую дрянь в городе ешь? 

— Угу. Пусти, ба. Я тебе колбасы привез и сыра с плесенью. С днем рождения, короче!

— Поросятам что ли? Так я уж не держу, старая стала. Ну, Нюське отдадим.

— Да не, баба Тоня, это такой сорт, — влезла я. — Попробовать вам взяли.

— А, Лелька. Твоя идея была, признайся? Этот охламон разве догадается бабушке диковинок привезти? Хорошая ты девка, Лелька, хоть и змеищща.

— Чего это змеища? — обиделась я.

— Так вся ваша порода такая. Ну, чего встали, проходите! Руки мойте и за стол. 

— Я на диете.

— Ничо, сейчас разговеешься. У меня щи нонче со сметаной. Еще добавки попросишь.

Бабка Тоня была права: добавки я просила. Дважды. А она сидела и улыбалась, глядя, с каким аппетитом мы двое уминаем ее стряпню.

— Гляжу, ты ожерелье-то бабкино носишь, — заметила старушка. — По душе оно тебе?

— Это? — я быстро убрала под футболку старинный кулон. Не любила, чтобы на него глазели. Это память о моей любимой бабушке Варваре, она мне его перед смертью на шею надела и пообещала, что он принесет счастье. Пока не принес, но какие мои годы?

— Это, это. Змеиный камень.

— Там жемчуг, ба, — поправил Пашка. — Красивый, большой, но не стоит ничего. Просто штука старинная. 

Он прав. Я ювелиру свой кулон показывала, а он сказал, что серебро это да жемчужина, и ничего больше. Цепочка, на котором я ношу кулон, и то дороже стоит. Но я все равно его продавать не собиралась, поэтому покивала и обратно надела.

Да и не сказать, что особо красивое. Крупная капля белого жемчуга, а вокруг змея обернулась. Такое… не парадное. Но и не повседневное, но я его даже на ночь не снимала обычно, хоть и знала, что с жемчугом так нельзя. Мне все казалось, что