— Ничего вы, дети, не знаете, — проворчала бабка Тоня. — Вот что, Павел, пока не стемнело, наруби-ка мне дров. А ты, Лелька, помоги воды принести.

Я закатила глаза. Началось! Сегодня вода, завтра огород, потом козу доить припашут! Нет уж, переночуем и домой.

— Тебе ведь двадцать годков минуло уже? — задала глупый вопрос бабка Тоня, ведя меня к колодцу, но почему-то за околицу. 

— Двадцать два уже. Осенью двадцать три будет.

— Ой, перестарок! Ну, ничо-ничо, кровь не водица, царевичу сгодится.

— Баб Тонь, а колодец-то чего? — мда, девяносто лет — это вам не в тапки гадить. Бабка-то того уже, с катушек съезжает. Но щи у нее все равно обалденные.

— Так змейка моя, в поле-то лучше. Но мне самой не дотащить, а ты молодая, резвая.

— А Пашка что, не мог воды принести?

— Он дрова колет. Отрок в жизни топор не держал, пущай учится. Да пришли уже, Аленушка. Как же ты на бабку свою похожа, ой-ей-ей!

— Что, у нее тоже розовые волосы были? — пробормотала я, скептически разглядывая старый колодец. — Блин, тут вообще вода есть?

— Так загляни и проверь. Я-то все равно не увижу.

Я наклонилась, перегибаясь через черный подгнивший сруб, а потом… А потом эта старая карга толкнула меня в спину, да еще под колени. 

— Да ты охрене… ла, — это я уже орала в колодце, уверенная, что смерть моя пришла. Не разобьюсь, так захлебнусь. А следом летело грозное:

— Принимай, змеиный царь, драгоценную. Будет с нею жизнь, как встарь, полноценная. Возвращать пора долги ночкой темною. Надевай-ка сапоги — да с короною.

Поэтесса, млин!

Глава 3. Навь и Явь

Алена

Летела я недолго, зато очень экспрессивно. А приземлилась и вовсе эффектно. Шею не сломала, в воде не намокла и вообще оказалась хрен знает где, наверное, в аду. Или в палате психбольницы. Или я заработала инфаркт и впала в кому, а теперь у меня глюки. А может, не было никакой бабки, никакого колодца и вообще это я вчера на концерте «Русалок» что-то лишнее употребила. Поди, в пиве что-то намешали.

Потому что вокруг было странное. Небо серо-голубое, солнца нет вовсе, кругом лес какой-то разлапистый, как в учебниках биологии: гигантские хвощи и папоротники. И главное, мужики. Змеемужики, да.

Они меня и словили в какую-то сеть, но жрать сразу не стали, поставили на ноги и мордами своими змеиными уставились. 

Первый совершенно в моем вкусе. С длинными волосами, выбившимися из хвоста, шикарным шнобелем и зелеными глазюками с вертикальным зрачком. Да ещё полуголый, в одной жилетке кожаной. Браслеты золотые на руках, чёрные татушки на груди и правом плече и… хвост. Охрененный такой хвост, как у удава, только чёрный.

Два других тоже ничего. Один совершенно цыганского вида, разве что зуба золотого не хватает и коня. Хвост такой… серо-коричневый. Второй — блондин и в веснушках, с серебристым, нестерпимо сверкающим достоинством. Хвостом, то бишь, а вы о чем подумали?

Цыган пыхнул мне в лицо самокруткой и обозвал меня чудовищем. Можно подумать, сами они тут писанные красавцы!

Меня все ещё трясло от страха и злости на бабку Антонину. Даже если она — плод моего воспалённого разума, как она посмела меня скинуть в колодец? Ведьма старая!

А ну отдай косячок, змей поганый, мне сейчас нужнее!

Но в самокрутке оказалась какая-то нестерпимая гадость, от которой запершило в горле и брызнули слёзы из глаз. Они меня отравить решили, что ли? 

— Я — Алена Воробьева, а вы все покойники, — прохрипела, кашляя. Кажется, они не впечатлились.

— А, так вам к упырям надо? — радостно спросил чернявый с красивым носом. — Вы, барышня, районом ошиблись. Ну, мы пошли, в общем.

— Зуб, это ведь чрезвычайное происшествие, — нервно заявил блондин. — Нельзя ее отпускать. А вдруг она из Яви?

— Какая Явь, Ядик? Ты что, в сказки веришь? Посмотри на неё, чистая ж кикимора. Заклинанием ошиблась, с кем не бывает.

— Ты когда-нибудь видел кикимору с розовыми волосами? — резонно спросил цыган. — Да и пахнет от неё…

— Эй, нормально от меня пахнет! — возмутилась я. — Я утром душ принимала! Так, все, я звоню в МЧС.

Дурацкий, дурацкий бред! Хорошо, что телефон у меня в кармане джинсов, я его из рюкзака переложить успела. Ткнула пальцем в экран, нахмурилась: сети нет совсем. И что теперь делать?

— Девушка, вы чья будете? — осторожно спросил носатый.

— Своя собственная. 

— Род какой? Из какого града?

— А? Из Новгорода. Это рядом, да?

— Из Великого?  — как-то испуганно сглотнул блондин.

— Из Нижнего.

— А у нас тут есть Новгород? — цыган вопросительно посмотрел на друзей. — Может, у берегинь?

— А столица вашей страны какая? — обречённо пробормотал красивый брюнет.

— Москва. Странно, да?

— Она из Яви, чтоб моя чешуя лопнула. Что делать будем?

— Для начала представимся, — улыбнулся во весь рот блондин. — Раз из Яви, значит, ведьма сильная. Не с руки с ней ссориться. Госпожа ведьма, я — Ядомир Серебряный. Вот этот болван — Зубослав Полозов. А это — Геральд Кобрец. А вы, стало быть, Алена. Красивое имя, сильное. 

— Охренеть, — все, что смогла выдавить из себя я. — А можно, я в обморок упаду?

— Можно, — ответил блондин. — Я вас тогда на руках понесу.

— Нельзя, — одновременно с ним произнёс тот, который Зубослав. — Придётся ножками в университет идти и там к ректору на приём.

— О, ректор! — обрадовалась я. — А он тоже наг?

— Ну разумеется, это же наш, нагов университет. Здесь все наги.

— Молодой, красивый?

— Я? Спасибо.

— Ректор.

— Ну… ему уже за триста. Насчёт молодого сомневаюсь. А красивым Громохвост Душегубович и не был никогда.