Слишком больно. — Да с чего вы взяли?! Какое вам вообще дело до чужой личной жизни, что вы тут ставки беретесь делать?!

Он на секунду прикрывает глаза:

— Пахнешь охуенно, — вдруг выдает вместо ответа.

Отшатываюсь в ужасе, но тут же подпираю спиной его амбалов, и возвращаюсь обратно. Уж лучше один хамовитый, но относительно известный мне мужик, чем два совсем неизвестных:

— Мои отношения с мужем, как и мой запах, не имеют к вам ровным счетом никакого отношения, — чеканю, стараясь звучать и выглядеть максимально неустрашимой. А саму трясет всю. Еще сильнее, чем до этого.

Мерзавец самоуверенно хмыкает:

— В живую ты еще интересней, чем по телефону. Как минимум яйца у тебя всяко побольше, чем у твоего муженька, — он вдруг ловит локон моих волос и по-хозяйски заправляет мне его за ухо. — Вот только, знаешь ли, яйца таким нежным девочкам вовсе не идут. Такие как ты созданы для того, чтобы их любили, — придвигается ближе к моему уху. — Преимущественно ночами. Горячо. И порой даже жестко. До пронзительных стонов.

Чувствую, как лицо горит. Рот сам собой открывается от смущения и возмущения. А глаза того и гляди из орбит вывалятся. Да мне собственный муж никогда подобных наглостей не говорил!

— Да ч-что в-вы… — выдавливаю едва дыша. — Я вообще-то замужняя женщина! А вы такие пошлости…

— Лер, давай не будем обманываться, — пресекает он строго. — Мы оба понимаем, что ты слишком гордая девочка, чтобы простить мужу подобное унижение. Значит развод, по сути, уже вопрос решенный. И ты это понимаешь не хуже моего. Только признать почему-то не желаешь.

— Допустим, — цежу, скрипя зубами от необходимости соглашаться с этим наглым представителем животного мира. — Это все еще не ваше дело, Артур. Вы уж меня извините, но мне правда пора идти…

— Неужели ты еще не поняла? — его пальцы сжимаются на моем запястье, обжигая кожу, и мужчина дергает меня в свои объятия, вынуждая оторопеть.

Глаза в глаза. Так близко, что даже неприлично. Но отстраниться не позволяет жёсткая рука на моей талии.

— Ч-что я должна п-понять? — смотрю в его непроницаемое лицо и боюсь услышать то, что он собирается сказать. Кажется, я вполне догадываюсь.

Он снова прикрывает глаза, и глубоко вдыхает:

— Я ведь уже объяснил. Ты — моя гарантия, — кажется он теряет терпение, и теперь мне становится по-настоящему страшно рядом с этим мужчиной. — Так что, хочешь ты того или нет, но ты поедешь со мной.

Я просто стою в шоке. Хуже этот день уже точно стать не может. Меня слегка пошатывает от сюрреалистичности происходящего, только чужие руки, крепко сжимающие талию не позволяют окончательно потерять равновесие.

Какого черта происходит? Это просто дурной сон какой-то…

— Да з-зачем я вам? — шепчу онемевшими губами. — Деньги, понятно. Но если Слава не вернет их, то какой вам толк от меня? На органы продать? В рабство?

— Все гораздо прозаичней, малыш, — он как-то хищно облизывается, глядя на мои губы, а затем перевод взгляд в глаза и совершенно серьезно выдает: — У меня на тебя стоит…

Глава 4

Из горла вырывается нервный неловкий смешок. Но не найдя отклика в глазах Артура, я прикусываю губу, и серьезнею:

— Вы ведь шутите?

— Ц, — цокает и лениво качает головой.

У меня коленки подгибаются. А этот бестактный нахал продолжает:

— Так что просто садись в машину, Лера. Я дал тебе достаточно ответов.

— Н-не с-сяду, — дрожа всем телом, говорю не так уверенно, как хотелось бы.

— Я не предлагаю выбор, — жестко отрезает кредитор моего мужа.

— Я буду кричать!

— О, непременно, — его ухмылка выглядит весьма недвусмысленно.

— Клянусь, я вызову полицию! — голос срывается на фальцет.

— И что скажешь? Что сама предложила мне переспать? А я просто согласился.

— Ч-чт… — теряю дар речи.

— Мы можем запросить видео с камер из бара, — холодно пожимает плечами. — Знаешь, для полиции это может выглядеть, как какое-то неумелое мошенничество с твоей стороны. Не боишься еще сильнее испортить свой день, оказавшись в кутузке? — кажется теперь он в открытую угрожает мне.

— Да вы просто… — слова застревают комом в горле вместе со слезами, — мерзавец, Артур… Т-тигранович! Знаете, я ведь вас тоже совсем иначе представляла. Думала вы порядочный бизнесмен, со своими принципами и несгибаемой волей. Но человечный. Готовый пойти на уступки…

— Я и пошел тебе на уступки. Но только потому что заинтересовался. Эта твоя наивная готовность костьми лечь за своего огрызка безмозглого дико интриговала. Мне было очень интересно посмотреть на ту дурочку, что надрывается, пока ее неблаговерный потрахивает всяких пустышек.

Давлюсь от боли:

— Посмотрели? — проталкиваю слова сквозь зубы.

Кивает:

— Посмотрел. И теперь заинтересован еще больше. И да, ты права, у меня есть принципы. Один из них: если меня интересует женщина, то я просто беру ее.

В груди зарождается непонятная дрожь. А затем… меня прорывает истеричным смехом:

— Значит… — пытаюсь сказать сквозь смех, но буквально задыхаюсь, — значит… я вас заинтересовала… своей непросветной дуростью?!

Артур смотрит на меня совершенно непоколебимо, будто даже к такой моей реакции был совершенно готов. От того еще больнее.

— Значит забавно было наблюдать, как дурочка перед вами только что на коленях не ползает за своего неверного мужа, пока он ей рога наставляет! Повеселились?! — я все еще смеюсь, но чувствую, как по щекам слезы льются. Вот черт, я ведь не хотела при нем выть! — А вам не кажется, что это у вас психическое отклонение, раз у вас, извините, стоит на дур рогоносных?!

— Если так, то ты как раз и обязана меня вылечить, — безразлично пожимает плечами.

— Да с какой это стати? Я не психиатр! Я простой бухгалтер! И ничем вам не обязана. Это мой муж ваш должник — к нему и вопросы!

— Его ебать мне не хочется. Поэтому, пожалуй, откажусь.

Давлюсь от возмущения:

— А мне вовсе не хочется, чтобы вы меня… — невольно перехожу на шепот, будучи в принципе довольно приличной девушкой, не позволяющей себе таких слов вслух произносить, да еще и посреди улицы, — в общем, не ко мне это! Ясно? Найдите себе другую дуру! Пусть она вас и лечит!

— Не могу.

— Это еще почему? Думаете я одна такая рогоносная?! Ха! Да их дуром, наслаждайтесь!

— Тшшш, — он вдруг проводит костяшками пальцев по моей щеке, стирая слезы. — Ну хватит. Заканчивай это. Меня напрягают женские истерики.

— Так и проваливайте к чертовой матери?! — взрывает меня новой волной. — Кто ж вас держит?! Почему не хотите оставить меня в покое и… — я осекаюсь, заметив через стеклянные двери, что из бара вот-вот выйдет мой