с ними. Ей сулили легкую приятную прогулку, путешествие к уникальному месту, которого она не видела, и при этом обещали полную безопасность. Про огромных ядовитых крыс разговора не было.

Нанса набрала полную грудь воздуха и крикнула:

— Да что с вами?! Не об этом мы договаривались!

Крик смутил крыс лишь на мгновение, медленно они поползли к ней, перебирая короткими лапами. Нанса шагнула назад и уткнулась голенью в ствол поваленной сосны, а она уж и забыла про него. Вздрогнув, она обернулась и тут же поняла, что это было ошибкой. В этот момент одна из крыс могла прыгнуть к ней, раскрыв пасть с длинными кривыми зубами.

Крысы так и не воспользовались ее замешательством, они не смогли даже двинуться с места. Оба ядовитых зверя висели в воздухе и беспомощно болтали лапами с длинными грязными когтями. Одна из крыс отчаянно вертела головой, пытаясь понять, что с ней происходит.

В следующий момент на траву упали крупные капли крови.

Крыса, что была дальше от Нансы, замерла. Она словно бы уснула, понурив голову, при этом касаясь травы лишь длинным хвостом. Кровь полилась из ее шеи и раскрытого рта. Вторая крыса, словно поняв, какая опасность ей грозит, принялась бешено озираться — будто пытаясь укусить то, что удерживало ее в воздухе. Сопротивляться ядовитой твари оставалось недолго, миг спустя, голова с длинным носом поникла, струйка крови полилась на траву. Со злости Нанса швырнула палку на землю, та разлетелась от удара на три части, показав, насколько плохое из нее вышло бы оружие.

Перед Нансой появились два ее приятеля, которые и надоумили отправится в лес этим утром. Они словно возникли из воздуха без малейшего предупреждения. Оба сидели на одном колене в похожих позах, в одной руке каждый из них за шкирку держал огромную крысу. Оба были вооружены охотничьими ножами, которые только что пустили в дело.

Одеты мальчишки были одинаково: в костюм из черной плотной ткани с зелеными укрепленными пластинами на груди и предплечьях. Это была охотничья униформа, которую Нанса не могла себе позволить. Спас бы ее черно-зеленый костюм от излишнего внимания лесных обитателей, сейчас сказать было сложно. Ей бы точно не помешала магия, которая делала мальчишек незримыми. С такой способностью ядовитые крысы не доставили бы ей ни малейших хлопот. К сожалению, для Нансы, исчезать, как ее приятели, она не умела, хотя, видят духи леса, отдала бы немало за то, что было доступно ее друзьям почти с рождения.

Одного из парней, худощавого, с длинными волосами, собранными в пучок, звали Кенрон. Второй, Ирман, был заметно крупнее, мускулистее, его белые волосы были коротко стрижены, на щеке красовался чуть заметный шрам от неудачно брошенного им самим метательного ножа. Все они были одногодками, не достигшими еще пятнадцати лет.

— Почти одновременно, но я все же был быстрее, — не без гордости произнес Ирман.

— Как скажешь, приятель, — ухмыльнулся Кенрон. — Но мне кажется, нам не стоило ждать до последнего.

Он стер кровь с ножа платком, спрятал оружие в ножны, после чего положил тушу добытой крысы в мешок из холщовой ткани.

Убедившись, что обе крысы мертвы, Нанса села на бревно и попыталась восстановить дыхание.

— Почему вы возились так долго? — спросила она.

— Думал, может, тебе удастся оторваться, тогда не пришлось бы их убивать. — сказал Кенрон.

Нанса взглянула на него с укором.

— Вот бы заставить тебя так побегать, молодой человек, — процедила она. — Посмотрела бы я, как ты по лесу пятками сверкаешь.

— Подожди тут, — сказал Кенрон, — мы с Ирманом поищем, нет ли в округе еще кого.

— А что, могут быть? — Нанса отшатнулась от него, будто сам Кенрон мог ее укусить.

— Если и есть, — усмехнулся Ирман, — я не буду с ними церемониться, обещаю.

Оба мальчишки исчезли, Нанса вновь оказалась на поляне одна. На месте, где недавно таились две крысы, остались лишь темные бурые пятна на стеблях травы. В монотонном шуме леса не было и намека на то, что рядом с ней есть другое живое существо. Она легла на бревно, положив руки под голову. Солнце пряталось где-то за верхушками деревьев, изредка над поляной пролетала птица, похоже, кукушка. Сейчас она готова была поверить, что и крысы, и мальчишки, убившие их, ей лишь привиделись.

Глава 2

Большую часть жизни Сараг Мирн рыбачил в реке недалеко от Керфена. Он знал, сколько нужно выловить для пропитания ему и дочке — немного. Знал, сколько нужно выловить для продажи — еще меньше. Рыбу на рынке покупали неохотно. Сараг и сам прекрасно понимал, хоть его рыба утоляла голод и в целом была безвредна для желудка, вкус у нее был, как у варёного ботинка. Что поделать, другие в реке не водились, а охотиться в лесу для него было самоубийством.

Кобольды легко обставляли его по продажам. Их заграничная рыба была вкуснее, к тому же, они щедро приправляли ее специями, запах которых разносился по всей торговой улице и заставлял проходящих мимо людей забывать обо всем на свете. В особенности о Сараге и его жалком улове.

Сараг мог вернуться домой, как только поймал всего три крупные рыбины, но он предпочитал сидеть на берегу реки до самой темноты. Он развлекался тем, что выуживал из воды то, что попадалось на удочку из гибкой ветви лиственницы и с шишкой в качестве поплавка. Разглядывал свой улов, иногда грозил рыбине пальцем, а затем отпускал обратно в реку.

Иногда он ходил вдоль пологого берега и встречал приятелей по несчастью, с ними он заводил разговор, который порой длился часами. За это время он ловил и отпускал с десяток рыбин, каждый раз чувствуя небольшое удовольствие от того, что обхитрил живое существо, а затем подарил ему жизнь, когда мог убить.

Несчастье, которое Сараг Мирн делил с товарищами на реке, заключалось в том, что он не владел магией камуфляжа, а значит, был рыбаком, а не охотником. Будь он охотником, его жизнь сложилась бы совсем по-другому. Рыбу он не мог продать, по крайней мере, не ту, что водилась в реке, а вот лесная дичь стоила порой огромных денег.

Однажды, было это зимой, Сараг нашел ослабшего до изнеможения снежного леопарда. Зверь был истощен и не мог стоять — видимо, старость не позволяла ему найти достаточно еды в то время, когда она нужна была больше всего. Сараг связал его и живым отнес в город. Кобольды в приемном доме забрали лишь голову зверя, а все остальное вернули нетронутым.