За эту голову Сараг получил чуть больше сотни золотых монет — на то, чтобы расстаться с ними в кобольдском игорном доме, у него ушло почти полгода.

В тот день кобольд, стоявший за стойкой, елейно ухмылялся, зная, что забирает последние деньги Сарага и не увидит его в ближайшее время. Как следует отметив свою вновь обретенную бедность, Сараг вернулся домой поздно ночью. В дверях он увидел снежного леопарда, того самого, за которого он смог получить от кобольдов мешок с золотом.

Леопард стоял в дверном проеме на двух лапах и глядел на Сарага какое-то время, после чего заговорил. Речь шла о деньгах и их не слишком удачной растрате. Странности добавляло то, что голова леопарда была человеческой и напомнила Сарагу его покойную супругу. Короткие рыжие волосы с завитушками, зеленые глаза, приплюснутый нос, веснушки — все, как у нее… В ужасе Сараг Мирн намочил штаны. Не заметив этого, он бросился бежать прочь от дома. Ту ночь провёл в лесу, ежась от холода в корнях сосны у реки.

На следующее утро Сараг рассказывал приятелю на берегу, что ему приснился снежный леопард, которого он однажды ловко подстрелил из лука. Стоя на двух лапах, лесной хищник говорил с ним, и голос его был точь-в-точь, как у его дочери Нансы.

Сама Нанса при встрече с отцом рассчитывала немного на другую реакцию. Истошные крики не на шутку испугали ее, вскоре она поняла, в чем дело. Пожалуй, стоило подождать до утра с показом ее работы, в трезвом виде, отец, несомненно, проявил бы большее уважение к ее работе.

У Нансы ушел почти месяц на то, чтобы перекроить шкуру снежного леопарда в некое подобие охотничьего костюма. Пусть белый цвет и выделялся в лесу летней поры, пушистая шерсть защищала от клыков и когтей гораздо лучше, чем тонкая ткань ее потрепанного городского платья. В таком наряде можно было без опаски принять предложение Кенрона и Ирмана прогуляться в лес под их присмотром. Или тогда ей так казалось.

— Вокруг никого, — раздался голос Кенрона.

Он появился так внезапно, что Нанса вздрогнула и потеряла равновесие. Она бы непременно свалилась со ствола сосны, на котором лежала, если бы не протянутая рука в черной перчатке. Нанса села на бревно, не рискуя больше на него ложиться.

— Прости, кажется, напугал, — Кенрон с виноватым видом почесал затылок.

— Эта затея уже не кажется мне такой интересной, — сказала она. — Я хотела скоротать время, пока отец пропадает на речке. Побыть в хорошей компании. Или хотя бы в какой-нибудь. А вы исчезли и устроили мне забег с крысами.

Ирман появился из неоткуда на краю поляны. Потягиваясь и разминая шею, он направился прямиком к Нансе и Кенрону.

— Если говорить по справедливости, забег был твоей идеей, — сказал он. — Мы бы справились быстрее, стой ты на месте.

— Надо признать, в этот раз мы сами спровоцировали зверей, — сказал Кенрон.

— Так давайте перестанем их провоцировать, — предложила Нанса.

— Кто же ходит в лес, в белом посреди лета? — спросил Ирман, затем хитро ухмыльнулся. — Знаешь, если хорошенько вымазать шерсть в грязи, вид будет совершенно другим. Ни одно животное не позарится.

— Издеваешься? — воскликнула Нанса. — Эта куртка — моя первая удачная работа. Оказывается, последний штрих — замазать все грязью. Хорошо, будь по-вашему, вы специалисты по лесной живности.

— Прятаться — не всегда лучший выход, — сказал Кенрон. — Блеф работает не реже. Если мы с Ирманом не будем исчезать, а вместо этого хорошенько пошумим, распугаем всех местных животных.

— Но если тебе самой хочется измазаться, действуй, — добавил Ирман.

— Значит, больше исчезать не будете? — с надеждой спросила Нанса.

— Можно устроить соревнование, — предложил Ирман. — Обычно побеждает Кенрон, но в этот раз я его обставлю. Кто первый спрячется в камуфляже, тот и проиграл.

Нанса и Ирман посмотрели на Кенрона, ожидая его реакции.

— Что? — спросил Кенрон, почувствовав себя неловко под их взглядами. — Я не хочу соревноваться, но, если вам от этого станет легче, пусть будет соревнование.

Нанса встала с дерева и отряхнула одежду.

— Иди, мы тебя догоним, — сказала она и помахала рукой, словно прогоняя Кенрона прочь.

Кенрон достал компас, взглянул на него и направился к краю поляны, он вскоре скрылся за деревьями, звук его шагов постепенно стих.

— Знаешь, — сказал Ирман, — нам мог попасться зверь пострашнее этих крыс. Говорят, сюда забредают огромные медведи с зеленой шкурой. Но не бойся, я слышал, они очень медленные.

— Тебе и крысы хватило, — процедила Нанса

Она взяла Ирмана за локоть и вытащила его руку из кармана. Кисть руки почти полностью была покрыта кровью. Кровь была жидкой, не свернулась, даже соприкоснувшись с тканью штанов. Несколько крупных капель сорвались с ладони и полетели к земле.

Снег падал так медленно, что казалось, будто он висит в воздухе. Малейшего ветерка хватало, чтобы белые хлопья на мгновение начали подниматься вверх, создавая картину, в которую сложно было поверить, не видя ее своими глазами.

Тренировка Ирмана шла уже четвертый час. Во дворе дома он работал с двумя мишенями — всаживал метательные ножи в круглый деревянный шит с черными концентрическими кругами. Охотники часто пользовались оружием дальнего боя. Луки и арбалеты так же шли в ход, но многие предпочитали разного рода метательные снаряды — запустить такой можно было с убийственной силой и точностью и ничего, кроме натренированных рук для этого не требовалось.

Дверь дома распахнулась, на пороге стоял отец Ирмана Оррин Глэр — высокий, мускулистый, с короткими белыми волосами и загорелым лицом, на котором шрамы перемежались с морщинами, короткая борода была аккуратно подстрижена, было видно, что работали над ней усердно, не оставив ни единого отстающего волоска. Одет он был в щегольской костюм из белой кожи, расшитом толстыми золотыми нитями.

Оррин какое-то время молча смотрел на тренировку Ирмана, а иногда взгляд его уходил высоко в небо, к серым тучам, зависшим в небе, как и снег в воздухе. Оррин не выражал и малейшей заинтересованности в происходящем.

Ирману удалось попасть двумя ножами точно в центр и пятью — во внешние круги.

— Никуда не годится, — сказал Оррин. — Не знаю, кого ты воображаешь на месте этой мишени, но этот зверь сбежал от тебя раненный и обозленный.

— Если зверя не убить одним попаданием ножа, зачем вообще метать в него ножи? — спросил Ирман. — А я попал, причем, дважды. Раньше и этого не выходило.

— Что если перед тобой будет стая зверей, двух подстрелишь и остальных упустишь. — Оррин покачал головой, выражая глубокое разочарование.

— Придется вернуться на следующий день. —