Василису Егор избегал, хотя амулет ее носил постоянно. То волнение в груди он боялся вспоминать.

– Не люблю, ведь, ее, – думал Егорка, – Зачем буду голову девушке морочить, она ведь и без того несчастна. «Любовь должна гореть, пылать в груди», – искренне думал парень. «Чтоб ни рук, ни ног, ни головы не чувствовать, как ведьма пророчила. Не судьба видно, встретить мне настоящую любовь…».

Но, вот, однажды пошел Егор охотиться в лес. Слышит шорох в кустах. Думал парень – зверь, раздвинул ветки, а там девушка бесчувственная лежит. Непонятно: то ли дышит, то ли нет. Дотронулся до нее Егор, красавица вздрогнула, глаза открыла, а они у нее чернее ночи, вскрикнула и попятилась назад.

– Не бойся, – сказал ей Егорка.

Она испуганно затараторила, и речь ее была сбивчивой, не совсем русской. Однако парень понял:

– Хан приказал убить меня, ты пришел убить меня?

– Что ты, я сам твоего хана убить хочу. Со мной тебе нечего бояться!

Всю дорогу Егорка нес свою бесценную добычу на руках. Гордый и необыкновенно счастливый, он бережно укрывал порванные одежды на израненном смуглом теле незнакомки. Несмотря на бесчисленные царапины и ссадины, он видел, как оно прекрасно. Грациознее и красивее девушки он еще не встречал.

Матрена быстро выходила чужестранку, бежавшую от своего господина. Она разобрала ее спутанные длинные, черные волосы и заплела их в русские косы. Залечила раны на ее необыкновенного цвета коже, сняла с ее тела блестящие побрякушки и облачила в тканый сарафан. Но и, теперь, Нарда, именно так звали девушку, была не похожа на других.

Матрена жалела и боялась ее одновременно. Чужеземная красота пугала простую женщину, как будто какая-то опасность исходила от нее, а может просто потому, что муж погиб от меча ее сородичей?

Василек скучала по Егорке. Услышав новость про иноземную девицу, она и вовсе опечалилась: «Совсем забыл меня мой друг, Егорушка». Как-то встретив парня, Василиса предложила:

– Сегодня, день такой похожий, приходи на наше место.

– Ты прости меня, Василек, – отвел глаза в сторону Егор, – Только негоже мне, статному воину, козлекать по лугу с девчонками, вроде тебя. Мне жениться пора, за ум браться…

Налились синие глаза девушки слезами, как речные берега талыми снегами весной.

– Да, и то, правда, – попыталась улыбнуться Василиса, – Какая уж, теперь, игра, это я от слабоумия сказала, не бери к сердцу…

Жениться!? – услыхала Матрена, – Но ты, же сам говорил, что нет девушки, подходящей для тебя?

– Не было, матушка, но, с тех пор, как я нашел Нарду, я не мыслю, жизни без нее, наконец-то, мое сердце вспыхнуло, и его пламя съедает меня!

Матрена побледнела и осела наземь.

– Не любовь это – погибель твоя, сынок! Не уж, то забыл про заклятье?!

– Ах, матушка, над Васильком потешаешься, а сама в сказки веришь. Да, кабы и так, между жизнью и любовью, я последнюю выберу. Не спать не могу, не есть не хочу, все о ней, о Нарде думаю, везде ее вижу!

Схватилась Матрена за голову, запричитала:

– Егорушка, отступись, сынок, от своей любви безрассудной, погубит она тебя!

– Уж лучше от любви погибнуть, чем жить бесчувственной глыбой! – упрямо отвечал ей сын.

Нарда, между тем, была как кошка ласкова, игрива, да знала женщина: дикую кошку приручить нельзя…

Вот, гуляли, как то Егор и Нарда, любовались тихим вечером, звездным небом.

– А у нас звезды большие-большие…, – грустно сказала иноземная красавица.

– Ты скучаешь по дому? – спросил ее Егор.

Девушка задумалась, прежде чем ответить, ее черная бровь надломилась:

– По тебе я тоже буду скучать…, – непонятно ответила она.

– О чем ты, Нарда?

– Время придет, и ты отправишь меня на родину. Я люблю свою землю, но я не хочу возвращаться назад к хану. Он убьет меня!

– Нарда! – воскликнул Егор, – Как могла ты подумать о таком!

– Я не нравлюсь твоей матери, думаешь, я не вижу, как глядит она на меня! Мой народ причинил вам много горя. Таким как я, здесь нет места! – черные глаза девушки, испытывающее поглядели на Егора, как угольки прожигали они его насквозь.

Парень схватил руку Нарды и приложил к своему сердцу.

– Разве не слышишь ты, как оно отчаянно бьется, когда ты рядом со мной? Как же после этого ты можешь во мне сомневаться?!

Нарда приблизила к нему свое лицо. Ее смуглая кожа отливала в темноте, как отточенный клинок. Губы ее слегка приоткрылись: казалось, вместо зубов во рту у нее были нити с драгоценным жемчугом. Голова Егора закружилась. Он поцеловал ее, и она не отпрянула.

С того дня, нарек Егор Нарду невестой своей во всеуслышание. Днями и ночами просиживал он со своей чужестранкою, любовался на ее красоту непостижимую. Услышала, однажды Матрена, как сын горячо говорил своей возлюбленной:

– Ах, Нарда, моя Нарда, как сильно я люблю тебя! Так сильно, что рядом с тобой ноги мои слабеют, руки немеют, сердце останавливается… Будь мне женой верной!

Недослушав окончание разговора, Матрена удалилась, чтобы не рвать и без того истерзанную душу.

Между тем, девушка, как всегда бровью подернула и говорит почти обиженно:

– Не верится мне, Егор, что ты, русский богатырь, можешь чужеземную пленницу, такую, как я в жены взять.

– Что ты, любовь моя, разве посмел бы я тебя дурачить?! Вся душа моя перед тобой, как чистая скатерть разослана, нет в ней ни единой мысли дурной, ни задумки не доброй…

– Тогда поверю тебе, – отвечает ему красавица, – Если расскажешь мне секрет своей силы богатырской.

Егор помнил наказ матери и не сразу дал ответ. Между тем, девица капризничала, поторапливала:

– Вот, видишь, не хочешь ты поделиться со мной своей заветной тайной, как мне знать, что твои помыслы и в самом деле чисты? – Нарда коснулась его щеки своей тонкой смуглой рукой и тут же отдернула ее, будто обожглась.

Егор, все еще сомневаясь, пытался отшутиться:

– Это ты придаешь мне силы! – и, поймав ее пальцы, зажал в свою ладонь.

Нарда не высвободила их, изогнув свою длинную шелковистую шею, она склонилась к нему, горячо дыша. Свободной рукой соблазнительница приподняла грубую крестьянскую одежду, скрывавшую, точеную, золотистую фигуру, которая переливалась в первых лучах солнца, как драгоценный камень.

Любовные чары опьянили парня окончательно и, забыв про осторожность, рассказал он все своей возлюбленной. Блестящие огоньки, как змеи, зашевелились в ее черных зрачках, готовые, вот-вот, ужалить.

Неожиданно девушка громко рассмеялась.

– Что тебя, так развеселило, любовь моя? – непонимающе заглянул он в ее горящие глаза, все еще переполненный пламенными чувствами к своей искусительнице.

Темные, словно пропасть, они поглотили его.