– Какого чёрта было моему отцу ввязываться в эту свару? – недовольно проговорил Можер. – Пусть бы сами ломали друг другу шеи.

– Видимо, потому что Лотарь постоянно с ним враждовал. Ричарду представилась возможность поквитаться за нападки на его земли. На это и рассчитывал Оттон. Армии встретились под стенами Монса, в Эно. Сражение было жестоким, норманны дрались как львы, и нам не удалось захватить город. Тогда-то и ранили твоего отца. Его уже хотели взять в плен, но я вырвал Ричарда из рук союзников Лотаря и передал норманнам. Они увезли его домой, в Руан. Узнав об этом, брат выгнал меня прочь. Причину к тому нашел еще одну: обвинил меня в оскорблении его жены, когда я уличил ее в любовной связи с ланским епископом. Так я стал изгоем, хуже самого недостойного воина. Но история с твоим отцом дошла и до императора, и он, извечный враг Лотаря, сделал меня герцогом Нижней Лотарингии.

– Именно так мне и рассказывал отец, – подтвердил Можер, – а потому и отправил к тебе развеять грусть-тоску и помочь, коли у тебя нужда. Только в чем же она, если твой братец в прошлом году умер, а с его сыном Людовиком у вас теплые отношения?

– К нему-то в Лан я и направляюсь, – Карл устремил взгляд на юг.

– Тогда поедем вместе, – воскликнул нормандец. – Ведь я ехал к тебе, а значит, направляюсь теперь туда же, куда и ты.

– Что ж, согласен, – улыбнулся Карл, протягивая руку Можеру, – с таким попутчиком мне не то что армия неприятеля, сам чёрт не страшен. Однако что же нам делать, граф, ведь нас двое, а лошадь одна?

– Садись в седло, герцог, а я пойду рядом. Лошадь ведь твоя. К тому же ты, кажется, ушибся при падении, всё ногу потираешь.

– Нет, так не годится, сидеть тебе, ведь ты мой гость, – возразил дядя короля. – И коня завоевал по праву, да еще и без оружия. Я же пойду пешком. А нога – ничего, скоро пройдёт, не сломана и то хорошо.

– Я не могу, ведь ты сын франкского короля.

– А ты – могущественного герцога.

– Но ты герцог!

– А ты – граф.

Оба уставились друг на друга, потом на лошадь. Она повернула голову, повела глазом на одного, потом на другого, будто спрашивая обоих: «Долго вы еще будете спорить, высокородные господа? Пора бы уже и ехать».

– В таком случае поедем оба: один в седле, другой позади, – предложил Карл.

– Милая получится картина, клянусь пятками моего прадеда! – усмехнулся Можер. – Герцог и граф вдвоем на лошади торжественно въезжают в город Лан под звуки двойных флейт и кифар! К тому же бедному животному не вынести такого груза. Боюсь, я и один окажусь тяжеловат.

– Что ж, тогда поведём лошадь в поводу.

– А сами явимся для нее пешим эскортом? – нормандец рассмеялся. – Полотно выйдет еще нелепее. Нас поднимут на смех. Такой финал устраивает тебя, герцог?

– Чёрт возьми, презабавная ситуация, – ответил Карл Лотарингский. – Любопытно, что сказал бы по этому поводу Соломон?

– Тебе хочется знать? Так вот его решение: верховым быть хозяину, к тому же он стал хром. Его спутнику быть пешим, с него не убудет. Он прошагал уж порядком от самого Шарбоньерского леса, с таким же успехом проделает и обратный путь. Возражать не стоит, герцог, ибо решение это соломоново, а значит, мудрое, и не нам с тобой этому противиться. По пути увидим воду, почистим немного твою одежду, не то нас примут за разбойников.

Можер помог Карлу, все еще потиравшему ушибленную ногу, взобраться на коня, и они направились в Лан, где жил король.

– Почему ты без охраны, герцог? – спросил нормандец дорогой. – Нынче небезопасно путешествовать одному.

– Лишний повод для размышлений у любопытных. На одного кто обратит внимание? Отряд же вызовет нежелательные толки. Ну а ты? Почему тоже один? Впрочем, – улыбнулся Карл, – ты и один стоишь двух десятков.

– То же сказал мне отец. Но кто мог знать, что так случится. Слава богу, хоть оставили в живых.

– Тебя ограбили? Должно быть, их было не меньше полусотни.

– Человек десять. Обычные разбойники по виду. Один из них вдруг преградил мне дорогу и сказал, что я не двинусь дальше, пока не отдам им коня, деньги и одежду. Я сшиб наглеца с ног, наехав на него конём, но появился другой, справа, и замахнулся дубиной. Я рассёк его мечом надвое, и тут меня сзади багром стащили с седла. Я свалился с лошади и обронил меч. Гляжу – а их уж как пальцев на руках. Один совсем близко, с коротким мечом. Я перехватил его удар, да и обрушил свой кулак ему на голову. Аж череп треснул у бедняги да глаза повылезли. Схватил другого – и об дерево. Чую – все кости ему переломал, будто соломинки в пальцах. А тут еще двое: вцепились, кинжалы к горлу приставили. Взял я их за шиворот, приподнял, да и стукнул друг о друга. Потом отпустил – и свалились оба грудой костей и мяса у моих ног. За тем и настал конец моим подвигам: подкрался кто-то сзади и нанес удар дубиной по голове. Должен тебе сказать: череп у меня крепкий, любой на моем месте тут же растерял бы свои мозги. Но удар был силён. Я ничего не смог поделать и без сознания повалился замертво. Когда очнулся, голова гудела, будто колокол церкви Святой Магдалины возвещал жителям Руана конец света. Подумалось тогда: не рано ли? Церковники подводят сей факт под тысячный год. Ну а когда огляделся вокруг, никого уж не было. Решили, что убили, и одежду с меня сняли. Прихватили коня и меч. Кинулся было искать негодяев, да где же найдешь в лесу? Так и побрёл, скрипя зубами, к тебе в Брюссель. Дорогой думал: как же примет меня Карл Лотарингский? В худшем случае не поверит ни одному моему слову и прикажет избить палками. В лучшем, усмехнувшись, скажет: «Вот так помощника выслал герцог Нормандский! Ни коня, ни меча, да и сам едва не голый».

– Так и подумал вначале, признаюсь, – рассмеялся герцог Карл, – но как стал рассказывать об отце, понял: не врёшь.

– Когда-нибудь доберусь до этих воров, – погрозил кулаком нормандец в сторону Камбре. – Вот только обзаведусь конем и мечом. Вмиг разорю это разбойничье гнездо, а этих мерзавцев передавлю собственными руками, как цыплят, а потом буду по очереди отрывать им головы.

– Не жестоко ли? – покосился герцог. – Христиане все же, не мавры.

– Христиане, – ответил Можер, – да только не поверишь, герцог, как жаль мне меча. Ведь его ковал для меня лучший кузнец Руана! А конь? Мой Буцефал! Едва ли найдется в конюшне твоего племянника достойная ему замена. Лишь он способен был безропотно нести меня.

– Не печалься, граф, мы еще вернемся сюда и найдем твоего коня и меч.

– Да услышат тебя небеса, герцог Карл. Но скажи, зачем ты едешь к королю Людовику? Он звал тебя?

– Он и не позовёт, зная, сколь несправедливо обошёлся со мной его отец. Но я не хочу помнить зла. К тому же Лотарь теперь уж мёртв. Его сын делает жалкие потуги править королевством и совершает одну ошибку за другой. Причиной тому – одиночество. Кто поможет ему, вразумит, направит? Советники – герцоги и графы? Каждый смотрит лишь в свою сторону, до королевства никому нет дела. И никто не хочет думать, что империя приберёт Франкию к рукам, она станет ее придатком, провинцией. Разве к этому стремился наш предок Карл Великий? Его столицей был Ахен – город, где сидит нынче Оттон, император. Но он не Каролинг. Людольфинг, германец. Его отец основал империю, которая норовит сделать своей провинцией Западно-Франкское королевство, великую державу Каролингов. Ныне она на краю гибели.