– Архиепископ Реймский глава всему мятежу, верно ли я понял тебя, племянник? Именно его следует судить за измену.

– И двуличие! Нет, этому хорьку не откажешь в изворотливости, он старается угодить всем, не боясь попасть меж двух жерновов. Он пишет архиепископу Трирскому, что всегда будет хранить верность обоим королям. Это он обо мне и отце. И тут же вспоминает, что он облачен-таки духовным саном и в этом должен смотреть на вещи с позиций слуги Господа. А посему тут же упоминает о Божьих велениях, которые ставит выше вассальной присяги. Намекая этим на явную измену, он берет Господа в свидетели и взывает к его мести в случае своей погибели.

– Похоже, этого святошу надлежит взять под стражу, – заявил герцог Лотарингский.

– Мой отец не поверил его уверениям в верности. Он знал его лживую натуру и не ошибся. При штурме Вердена Адальберон, как вассал короны, к тому же получивший письмо Лотаря, обязан был выслать подмогу. Вместо этого хитрый лис ответил, что не узнает почерка короля, а посему указ считает подложным. Это вынуждает его отказаться от подчинения королю.

– Сколь же терпелив был твой отец, – обронил Карл.

– На этот раз терпение его лопнуло, и он предал этого монаха суду.

– Дальше можешь не продолжать, – прервал его Карл. – Я присутствовал на этом суде, слышал обвинения, но был далек от подробностей. Его обвиняли в том, что он собирался просить у Оттона епископство для своего племянника. Причем в наследственных владениях Лотаря. Второе обвинение – по поводу духовного сана: он не имел права посвящать своего племянника в епископы без согласия сеньора, твоего отца.

– Да, дядя, это было совсем недавно, и вы, наверное, помните, что он ответил?

– Разумеется. По его словам, мой брат вовсе не собирался возвращать себе Лотарингию, во всяком случае, ему ничего об этом не известно. Что до остального, то дядя попросту не желал, чтобы племянник, выйдя из-под его власти, подпал под влияние другого.

– Весьма неубедительно, как вы полагаете? – спросил Людовик.

– В это мало кто поверил. Но, похоже, его это не особо заботило. У него был сильный союзник, на чью помощь он рассчитывал. Догадываешься, о ком я?

– Император?..

– Гуго!

Король вздрогнул:

– Как только упоминают это имя, мне становится не по себе. Всевластный герцог, могущественный правитель, самая сильная фигура на шахматной доске, до поры до времени скрытая другими… Он – волк, его глаз зорок, он изготовился к прыжку и ждет лишь удобного момента для нападения.

– И все же он не пойдет против законной власти. Риск велик, а герцог осторожен. Да и вряд ли, если вдуматься, ему нужно больше, чем сейчас.

– Согласен с вами, дядя. Тем не менее я чую в нем соперника, хотя и не вижу явной измены.

– И не увидишь. Никто не может угадать, когда змея сделает бросок.

– И все же она попыталась укусить.

Людовик намекал на явный контакт герцога франков с Адальбероном. Это было и немудрено. Герберт, этот маленький златоуст, ученый клюнийский монах (обучался в Галлии, Испании и Риме), бывший каноник, аббат в Орильяке, активный политик, ближайший помощник Адальберона Реймского, епископ, а впоследствии папа Сильвестр, был наставником сына Гуго и не раз жаловался воспитаннику на несправедливость, учиняемую над Адальбероном.

И герцог франков принял свои меры. Собрав немногочисленное войско, он двинулся на Компьень, где происходил суд. Это было угрозой и приравнивалось к неподчинению королю. Лотарь уступил, испугавшись возмущения знати во главе с тем же Гуго. Адальберон был освобожден, судить его вновь никто больше не собирался.

Это был шах Лотарю. И он ушел из-под угрозы, почуяв в Гуго соперника более сильного, нежели сам Оттон. Результатом этого демарша явилась вражда первого герцога с королем франков. Последний, впрочем, оказался не настолько глуп, чтобы затевать опасную игру со столь сильной фигурой, какой был Гуго – его вассал и союзник, который встал на пути у Оттона во время его вторжения во Франкию в ответ на ахенскую кампанию Лотаря 979 года и заставил того повернуть вспять. Гуго повторил подвиг своих предков, приняв на себя миссию спасителя королевства. Это принесло славу Каролингам и озарило величием Франкское королевство.

Свято помня об этом и не желая вражды по такому пустяку (так и сказал Лотарь, в сердцах махнув рукой на Адальберона), король через какие-нибудь полмесяца помирился с герцогом франков. Партия императора в ответ на это заскрежетала зубами, а Лотарь в радости доверил Гуго опеку над своим племянником Тьерри.

И все же вновь меж этими двумя пролегла черная тень. Причиной тому – неуёмное желание Лотаря овладеть Лотарингией, столь дорогой его династии. Он стал готовить поход, однако не позвал с собой Гуго. Но не потому, что последнему нечего было делать в Лотарингии (его владения находились в Вермандуа) и у короля без того хватало войск, если принять во внимание огромную сеть королевских епископств от Нуайона до Лангра – главное его достояние – и помощь вассалов его и герцога франков. Но Гуго – и об этом стали уже поговаривать открыто – стал склоняться в сторону империи. Атака на него была предпринята двоими: Эммой, женой Лотаря, и Гербертом, который, выслушав сообщение своих шпионов, немедленно известил письмом императрицу о готовящемся на нее нападении. И Лотарь, не получив от герцога франков в этом отношении никакого вразумительного ответа, желал теперь только одного: невмешательства Гуго. Пусть сидит в своем Париже и не сует нос в его дела. Планы же короля были таковы: от Вердена начать поход на Нижнюю Лотарингию. Цель – два важных города: Льеж и Камбре. Получив донесение о готовящемся марше франкского короля, епископ Ротхард немедленно выразил покорность франкам, оговорив, правда, условия: безоговорочная сдача Камбре после того, как все лотарингские князья сдадутся на милость победителя.

Едва Лотарь собрался выступить в поход, как прискакал гонец из Барселоны. Граф Борель просил помощи у франкского короля против чумы в тюрбанах. Мусульмане, те же сарацины, злейшие враги христианства, осадили Барселону, поставив под угрозу Испанскую марку. Лотарь попал в затруднительное положение, впору разорваться надвое. Его лотарингские планы были грандиозны, он горел жаждой деятельности. Но и просьбу графа Барселонского нельзя было оставлять без внимания. Франкский король ненавидел сарацин, разбить их наголову, потопив нашествие неверных в крови, считал делом чести. Решение пришло незамедлительно: основное войско он сам поведет на Льеж, другая часть, возглавляемая графами Анжу, Шартра и Труа, поспешит на помощь христианам.

Но добиться похвалы от папы и звания рьяного защитника христианства Лотарю было не суждено. Внезапная смерть от простуды скосила франкского короля в первых числах марта 986 года. Поговаривали, будто здесь не обошлось без Эммы, его супруги, на которую определенным образом воздействовало семейство Арденн, однако доказательств этому не имелось.

Карл Лотарингский, наблюдавший из Брюсселя за ходом событий, понял, что его племянник остался один. И стал ждать. Но Людовик не звал его, боясь ослушаться отца, хотя тот и не давал ему в отношении брата никаких указаний. Тогда Карл, видя, что племянник совершает ошибки одну за другой, и догадываясь, что это дело рук членов императорской партии, замышляющей убрать (почему бы и нет?) последнего потомка Карла Лысого, поспешил к нему на помощь, прекрасно понимая, что со смертью племянника вскорости падёт и он сам.