Вот теперь у него было точно не более пяти минут, этот тип или типы, которые остались у фургона, скоро снова будут запрашивать Семёнова, а потом уже пойдут его искать. В общем, Андрею Николаевичу нужно было торопиться. К его удаче, проулки не так хорошо освещались, как большие улицы, и он достаточно быстро добрался до его конца. А там опять фонари, эти серовцы на освещении улиц явно не экономили, и ему пришлось перейти на шаг… И едва он вышел на свет, как увидел, что в конце улицы, перегораживая дорогу, стоит квадроцикл, за рулём сидит человек, а ещё один, с винтовкой на плече, курит снаружи, облокотившись на капот. Горохову нужно было уже как-то уходить на запад, но в который раз пришлось пересечь улицу и идти на север. И когда он снова оказался в темноте и готов был перейти на бег, рация ожила.

Глава 2

Так его давненько не обкладывали. Возможно даже, так на него никогда не охотились. Горохов как опытный человек понимал, что его преимущество – темнота, скорость и украденная в баре у милиционера рация. Он успел уйти от бара километра на три, прежде чем кто-то в фургоне додумался поднять тревогу. И тогда эфир сразу наполнился передачами, рация на приёме не умолкала.

– Внимание! Все заткнулись! Разговоры только по делу! – это, кажется, был старший из говоривших. – Девятый пост! Что там с людьми? Приём!

– У двух наших разбиты головы! Они живы. А этот… Он ушёл! Приём! – шипит рация.

– Куда ушёл? Ты видел? Приём.

Горохов, внимательно слушая переговоры и едва не бегом, переходит широкую улицу в самом плохо освещённом месте. Он торопится. Уходя всё дальше от опасности, уполномоченный надеется, что местные соберут к тому району все силы, надеясь блокировать его там. Это было ему на руку. И всё бы ничего, но у него снова начинает першить в горле.

– Я не видел…

– Дебил! А хрен ты там делал?

– Я следил за перекрёстком… Мне Семёнов приказал… А они пошли в бар, а я в машине был… – обижено бубнят из рации.

– Всё, я понял, молчи… Четырнадцатый, ты где? Приём!

– Четырнадцатый. Я на улице Долгой.

– У тебя на улице… Короче, гляди там внимательно, он может появиться у тебя.

– Улица-то километра полтора, а нас тут двое… Как нам углядеть?

– Патрулируй на квадроцикле, катайся туда-сюда, следи в оба.

Андрей Николаевич не знал, где находится улица Долгая, но прекрасно понимал, что теперь все, кто раньше с прохладцей торчали на улице, покуривая в ночной тиши, теперь уже вовсе не благодушны. Этот главный из рации явно умел взбодрить подчинённых. А тут ещё это… Он остановился у стены одного дома, оттянул респиратор и как следует откашлялся, это было неприятно обнаружить, но его дыхание восстанавливалось не так быстро, как обычно. Ему хотелось постоять ещё, отдышаться. Горохов понимал, что это выглядит глупым, но ничего с собой поделать не мог. Он достал таблетки, что ему дала Людмила, закинул одну в рот и запил её водой. И, превозмогая желание ещё постоять тут хоть минутку, пошёл быстрым шагом на север.

А следующая улица, которую ему нужно было пересечь… Она была сплошь из хороших домов, и стояли они плотно, один к другому, и между ними не было проходов, зато фонари висели над каждым входом. Но делать было нечего. Стоять и ждать было нельзя, так как из рации, которую он не выключал, неслись и неслись новые приказы. В том числе среди них был и такой разговор:

– Второй, где ты там, слышишь? Прием, – требовал самый главный голос из рации.

– Второй на связи. Приём.

– Этот урод в городе, это уже точно, давай отзывай группы из песков, пусть возвращаются, у нас людей не хватает. Как понял?

– Понял, группы с юга возвращаем в город. А группы с трассы? С перекрёстков? Их тоже в город возвращаем? Прием.

– Всех, всех сюда, тут нужны будут и люди, и коптеры, он где-то затихарился, не можем найти его, на крыше, что ли, где-то засел; и скажи парням, чтобы возвращались побыстрее, нужно до утра его найти, пока народ на улицы не вышел. Как понял? Приём.

– Понял, всех отзываю в город.

– Да, давай.

А за этим снова пошли указания постам и патрулям. Такой-то встань там. А такой-то пройдись вдоль домов.

«Пока народ на улицы не вышел».

Горохов смотрит на часы: двадцать минут второго. С учётом того, что горожане ленивы, народ появится на улицах часа в четыре. У него ещё было время и он, хоть и не так быстро, как смог бы раньше, всё-таки продвигался на север. Правда не всё у уполномоченного получалось сразу. Одна небольшая темная улочка вывела его прямо к хорошо освещённой площади, на которой стояла грузовая машина, а рядом была парочка вооружённых мужиков. Он постоял несколько секунд в темноте, выглядывая на свет, а заодно переводя дыхание. Нет – обойти никак их не получалось, ему просто нужно было выйти из темноты, и они его несомненно заметили бы. Пришлось возвращаться в середину улочки, пробираться между домов и искать обход той площади. И всё это почти бегом. Ещё раз пришлось подождать, прижимаясь к стене в проулке, пока мимо него не проедет квадроцикл с людьми. А ехал он не торопясь, как будто издеваясь над прятавшимся уполномоченным. Пару раз Андрей Николаевич встречал прохожих, это были очень неприятные встречи, Горохов боялся, что люди могут, свернув за угол, тут же найти патруль и сообщить о нём, хотя толком разглядеть его на тёмных улицах встречные, конечно же, не могли. Тем не менее после этих встреч уполномоченный тут же опять переходил на бег, стараясь уйти от места встречи как можно дальше и как можно быстрее.

Быстрые ноги и, конечно же, рация всё-таки помогли ему уйти на самый север города, а там, чем ближе к пескам, тем меньше было вокруг света. Домишки на окраинах были подешевле, люд попроще, а цикад побольше. Электричество – вещь недешёвая, и за лишние лампы платить тут не любили. Да и с милиционерами в этих районах стало полегче. Он всего два раза встречал патрули, и обойти их по темноте ему труда не составило. В общем, ещё не было трёх, когда он наконец дошёл до самых северных окраин и вышел к первым небольшим барханам. Здесь, в начинающемся песке, его едва не оглушил хор цикад.

Тут уже он