Я издала то ли судорожный вдох, то ли плачь, но уже в следующий миг, болезненно сжав горло изнутри, проглотила вырывающиеся из него звуки. В темноте между деревьями, на самом краю ельника, я увидела маленькие сияющие огоньки.

Какое-то время я всматривалась в густой забор леса перед особняком, пытаясь уговорить себя, что это просто светлячки, но когда огоньки парами стали вспыхивать по кромке леса всюду, я попятилась.

Что бы это ни было, они ведь меня не видят, пока я скрыта стенами дома, пыталась уговаривать я себя, отступая назад на дрожащих ногах.

Однако я ошибалась.

Мой слух внезапно уловил тихий шорох, и я резко повернула голову — в тот самый момент, когда в дальнем углу со скрипом раскрылись дверцы чудом сохранившегося шкафа и в его темном чреве вспыхнули два ярких светящихся огонька.

Я не стала дожидаться, что или кто появится из шкафа в следующую секунду, а, выдохнув со слабым криком, бросилась прочь.

Позже я не смогла бы ответить, как нашла лестницу на первый этаж, и откуда вообще знала, где здесь выход, но неслась вниз я так, будто знала в этом доме каждый поворот.

Выскочив на улицу, я слетела по лестнице, пронеслась мимо каменных драконов по обеим сторонам от нее, стуча каблуками по брусчатке, добежала до середины дорожки и остановилась — тяжело дыша и затравленно озираясь.

В этот момент какая-то сила словно заставила меня поднять голову, и мой взгляд встретился с огромным серебристым оком — застывшей в небе луной.

— Полнолуние, — сбивающимся от бега и испуга голосом прошептала я.

И как только это слово прозвучало, мое сознание затопило ярко-зеленой вспышкой — воспоминанием.

Полная луна заглядывает в окно. Надо мной — фигура незнакомца, чье лицо закрыто маской. Он заносит надо мной кинжал…

Мои колени подкосились от внезапно охватившей все тело слабости, и я осела на разбитую, заросшую высокой травой брусчатую дорожку. Часто дыша, прошептала, глядя прямо перед собой немигающим от ужаса взглядом:

— Меня убили. О боже, я вспомнила. Меня убили.

Быстро опустив взгляд вниз, я схватилась за край жилетки. Целая! Ни рваной дыры от кинжала, ни следов крови на ткани. Это может означать только одно…

Я и в самом деле умерла. Ведь если бы я была жива — следы от удара кинжалом в грудь остались бы!

Однако, даже вспомнив, я отказывалась понимать, что произошло. Кем был человек, который убил меня? Моя память воскресила тот миг, когда он возник из яркой зеленой вспышки прямо посреди архива. Я вспомнила маску и капюшон, покрывающий его голову. Кажется, мой убийца произнес какое-то заклинание, но слова в моей памяти превратились в сплошной монотонный гул. А еще я помнила, как вывернулась из удерживающих меня рук и успела схватиться за край маски, чтобы сорвать ее, и…

И все. Дальше темнота. Видела ли я его лицо, перед тем, как жизнь покинула меня? Самое главное, я не могла понять, кому и за что понадобилось меня убивать? Судя по обрывкам моих воспоминаний, я была скромным библиотекарем и вела тихую жизнь.

В этом нет логики. Или же я не помню о себе чего-то важного.

С тяжелым вздохом я уронила голову, и взгляд вдруг наткнулся на перстень у меня на руке — большой перстень с янтарем, внутри которого навеки увяз мотылек. Перед глазами тотчас возникла новая вспышка зеленого света, неся еще одно воспоминание: рука сжимающая кинжал, а на одном из пальцев точно такой же перстень с янтарем.

Постойте-постойте… Этот перстень у меня на пальце — подарок моего парня, это я тоже прекрасно помню. Он как-то связан с убийцей? Иначе, почему у человека в маске был точно такой же?

И все-таки странно, что я не могу вспомнить ни имени, ни лица человека, которого называла «своим любимым».

Однако любопытно. Я только что осознала, что умерла, но почему-то по-прежнему чувствую себя живой. Хожу, мыслю, чувствую… И это место, выходит… загробный мир?

Не успела я подумать об этом, как заметила, что огоньков, глядящих на меня из темноты ельника, становится больше. Словно целое полчище светлячков слетелось сюда со всего леса и заняло выжидательную позицию за крайними деревьями.

«Что это?» — подумала с тревогой я, а в следующий момент со всех сторон воздух разрезал высокий скрипучий крик, и огоньки все разом рванулись к развалинам заброшенного особняка.

И тотчас за моей спиной раздался точно такой же одиночный крик. Обернувшись, я увидела спикировавшее со второго этажа существо с крыльями, как у летучей мыши, большими заостренными на концах ушами и приплюснутой мордой. Его тело почти человеческих размеров было покрыто редкой шерстью, лапы напоминали птичьи когти, а пасть скалились крупными клыками. В то же время со стороны ельника ко мне уже приближалась целая стая похожих существ.

Запрокинув голову, я широко раскрытыми от ужаса глазами смотрела, как они носятся надо мной и издают пронзающие ночное небо высокие крики.

«Что это за твари? — мысленно ужасалась я. — И если я умерла, то чего от меня опять хотят? Убить еще раз?»

Пока я задавалась вопросом, сколько раз подряд можно умереть, крылатые твари с визгом бросились вниз. Они летели прямо на меня!

Завизжав во весь голос, я зажмурилась и, пригнувшись к земле, закрыла голову руками, заранее зная, что это меня не спасет, но собственная беспомощность не оставляла мне выбора.

Когда я уже чувствовала затылком шевеление воздуха от взмахов их кожистых крыльев, над моей головой раздался множественный вопль, меня обдало сильными порывами ветра, а голоса тварей как будто отдалились.

Я подняла голову, на миг увидев свернувшуюся надо мной кольцом сверкающую ленту, которая тотчас же истаяла, но, похоже, именно она отогнала от меня кожистокрылых тварей.

— Почему ты не защищаешь себя, Наис? — вдруг прозвучал поблизости чей-то голос.

Резко повернувшись, я уставилась прямо перед собой — от раскрытых настежь чугунных ворот ко мне направлялся мужчина в темной накидке. Несколько секунд я таращилась на него с открытым ртом. Его правая рука была согнута в локте, и в ней он что-то держал, кажется… карманные часы?

Над моей головой вдруг зазвучали голоса:

— Добыча.

— Наша добыча.

— Отдай ее нам.

Снова посмотрев вверх, я убедилась, что это разговаривали кожистокрылые твари. Короткими взмахами крыльев они удерживали свои тела в небе надо мной. Их голоса сочились змеиным шипением:

— Добыча. Отдай. Наша. Отдай. Добыча…

Приближающийся ко мне мужчина произнес на ходу:

— Упыри. Глупый народ. Жадный. Прожорливый.

Слово «прожорливый» мне не понравилось. Второй раз умереть — вроде как, уже не так страшно, может, даже войти в привычку. А вот быть съеденной мне совсем не хотелось.