– Дорогая моя Матрёна Тимофеевна! То судьба моя, от неё не уйдёшь! Есть у меня бабушкины поручения и данные ей обеты, и нарушить их не могу я. Боги меня хранят, люди милуют, и всяка беда обойдёт стороной, коли кто молиться обо мне станет! Молитесь, и вернусь я в мир людей однажды! Избу нашу и хозяйство передаю в ваше ведение любезное: сыновья у вас взрослые, не ровен час невест приведут, им надобно место определить. Так вам всем просторнее будет! А я, коли вернусь, у вас на полатях пригреюсь и тем довольна буду! Родные вы мои люди, я желаю вам счастья! – промолвила Василиса на одном дыхании и поклонилась хозяевам в пояс.

– Василисушка-девочка наша, что говоришь ты такое! Твоя изба, твоё хозяйство, да и куда тебе идти? Одумайся, милая! – Матрёна плакала и просила Василису остаться.

Однако в девице проснулась сила ярная, сила мощная, и страхи её отступили прочь, и теперь решение её было не переломить. То был долг Василисин и путь её на Земле, а от такого не отказываются. Никифор Потапович молча слушал деву, а затем открыл половицу где-то в углу избы и достал оттуда мешочек.

– Василисушка, вижу судьба твоя в тебе разворачивается, посему чему быть, того не миновать. Не удержим мы, Матрёна, нашу девочку, утешься, милая. Вот тебе, девица, мешочек, да смотри, береги его как зеницу ока, пуще всего береги. В нём клубочек волшебный, с путеводной нитью, блюдечко золотое с яблочком да горшочек-вари. Мы с твоим батюшкой покойным добыли се богатство в мире Навном и в мире Правном, когда правду свою искали. А ты сыщешь правду свою, и тебе дары в этом помогут. Клубочек приведет тебя к цели, только загадай, думай хорошо! Блюдечко покажет то, что тебе нужнее всего, да внимание отвлечет чужое, ненужное, отведет беду от тебя! Горшочек же никогда не оставит тебя голодной, только попроси сварить каши да щей, но не забудь сказать спасибо, а то он варить будет до самого крайнего дня! Так-то, дочка, с Богами Светлыми пребудь, да иди! Здесь тебе всегда рады, помни! – молвил Никифор Потапович и дары Василисе вручил.

Снова всем в пояс поклонилась Василиса, да слезу набежавшую утёрла. Но дорога позвала, и, собрав всё нужное, оделась она черницей-отшельницей и отправилась в путь. Доверила свою жизнь Богам, и будь что будет!

Долго ли коротко ли шла Василиса по дороге, лентой вьющейся меж полей и лесов, и пришла она к сосновому бору. Тёмной стеной стоял он на пути, и обойти его не было никакой возможности. Вдохнув полной грудью густого хвойного воздуха, смело ступила Василиса во владения Навных сил. Так ей блюдечко подсказало. Что ж, чему быть, того не миновать. Посему и Навные Боги научат уму-разуму и покажут то, чего не покажет никто. Встретить свою тёмную сторону предстояло девице, а это, ох как боязно. Встретить, принять и поблагодарить свою Тень – по силам ли это хрупкой Василисе с ясными, детскими очами?

Помолившись Светлым Богам, бросила девица клубочек волшебный на дорогу и вперёд к судьбе своей навстречу двинулась. Оберег согревал её на груди да поддерживал свою хозяйку смелую. Клубочек катился задорно и весело, будто бы играя, и Василиса отбросила прочь кручину и побежала улыбаясь за ним. Ниточки светились тёплым сиянием, не путались и не рвались – на то он и волшебный клубочек! «Вот бы судьбинушка моя такой светлой и цельной была, как этот клубочек!» – подумала девица и побежала дальше вслед за ним. Между тем, клубок слегка свернул с дороги и вскоре замер у небольшого тёмного болотца.

Василиса остановилась и, переведя дыхание, стала осматриваться вокруг, никак не понимая, зачем же помощник нитяной привёл её сюда. Подошла она ближе и вдруг заметила на берегу болота неподвижную фигуру. Оберег её забеспокоился и холодом повеял таким, что Василисе вмиг стало и хладно, и неуютно. Однако, вспомнив, что это оберег так об опасности предупреждает и заботится о ней, девица задышала ровнее и тёплый бабушкин платок на плечи накинула. Так-то оно лучше, теплее и спокойнее. И лишь после этого подошла к фигуре на берегу.

Была она согнутой, словно что-то придавило её и не давало распрямиться в полный рост. Василиса посмотрела на неё внимательнее и увидела бледную деву с кожей зелёной точно болотная ряска, с волосами цвета тёмных сосен, в простую рубаху одетую. Вздыхала дева и неотрывно глядела в тёмные воды. Набравшись смелости, заговорила с нею Василиса голосом ласковым и тихим:

– Доброго дня тебе, девица! Что кручинишься ты так шибко? Что за беда с тобою приключилась?

Русалка медленно повернула своё печальное лицо к Василисе и, долго её рассматривая холодными и прекрасными глазами, ответила ей, и отзвуки речи её были точно закалённый хрусталь, нездешние и далёкие:

– Доброго дня, странница! Благодарствую за доброту твою и заботу…О судьбе своей кручинюсь…Не смогла я её услышать, не послушала сердца своего, так и сгинули все мои надежды в этом омуте…Так и сидеть мне тут в тоске вечной, пока не освободит меня сильный и прекрасный юноша. Но за все годы, кроме Бабы Яги и тебя, никто сюда не захаживал…Оттого мне ещё печальнее, и печаль моя с годами всё множится – нет ей ни конца, ни края…

– Как печально! Как хотелось бы мне помочь тебе, девица! – в сердцах произнесла Василисушка, добрая душа. – Как зовут тебя?

– Зовут меня Наядой. А коли помочь хочешь, так займи моё место и посмотри в тёмные воды, тут же с тобой местами и поменяемся! – и глаза русалки сверкнули недобрым огнём.

– Нет, Наяда. Я – Василиса, и судьба моя другая, и её испить до дна мне надобно, не твою. А тебе желаю я счастья и утолить все твои печали! Коли увижу доброго молодца, так и расскажу о тебе! Прощай, Наяда, Боги с тобой! – твёрдо, но миролюбиво ответила Василиса, скромно потупив свой взор и в воды тёмные не глядя.

И оберег на груди её снова потеплел и успокоился. Стало быть, верные слова были сказаны, и опасность миновала. Василиса поклонилась Наяде в пояс и отправилась дальше, а клубочек уже впереди оказался, словно знал, что так и будет!

Снова заторопился клубочек, поскакал по дороге лесной, будто бывал здесь, и не раз. Василиса побежала за ним вслед и согрелась в прохладном лесу, куда и лучик солнца лишний раз не заглянет. Вдруг клубочек свернул с дороги ровной и выкатился на поляну чуть в стороне. Девица вздохнула и покорно за ним последовала. Оберег на груди её хладом повеял, да таким, что стало Василисе дышать тяжко. Но с тропинки не свернула она, шажок за шажком следя за клубком волшебным.

Вот и поляна. Удивительная, будто в сферу ледяную заточённая. Светилась она холодным светом, словно неживым. В центре стоял трон ледяной, узорчатый, весь каменьями изукрашенный. На троне том сидела неземной красоты женщина – ни стара, ни млада, а в самой зрелости своей. Длинны и густы были косы её, во много раз вокруг прекрасной головы обернутые. Строгий, светящийся овал лица был точно вытесан из дорогого мрамора искусным самым мастером. А глаза огромные, бездонные озёра манили к себе и не отпускали всякого осмелившегося встретить их взгляд. Платье тёмной парчи, с вышивкой серебряной нитью искусною и тонкою, струилось роскошными складками по всей поляне. Венчала её корона с синими, холодными каменьями, светящимися так, что слепило глаза.