Василиса робко замерла у края поляны, не смея заговорить первой. Так притягательна была хозяйка поляны, что, будто поддавшись на миг её чарам, девица смотрела неотрывно в холодные колодцы её глаз. Смотрела и забывала, зачем и куда шла. Смотрела и думала, что ничего более ей не надобно. Смотрела и хотела раствориться во взгляде властном и отдаться в рабство прекрасной и незнакомой. Но оберег больно обжёг её хладом своим и засвистел посвистом молодецким, и очнулась Василиса.

– Доброго дня, хозяйка поляны! Кто ты и почему здесь сидишь? – просто спросила девица.

Засмеялась надменным смехом в ответ холодная женщина:

– О, дитя, тебе прощаю невежество и вероломство твои, ибо вижу чистоту твоего сердца! Я – Мара, Богиня Нави, и всё отжившее, тёмное, холодное, потаённое вовеки подвластно мне. Лукавить, бежать, скрываться со мною бесполезно – я всегда настигаю тех, кто нечестен, страшится, держится за ненужное и не пускает в развитие то, что надобно и естественно для Мира. Я – сила, которая очищает от уродливой шелухи всякий самоцвет. Ежели кто лишь подделка, тот рискует пасть жертвой моих чар и никогда не оттаить своё сердце. Но кто ты, девица, и зачем ты здесь, одна?

– Я – Василиса. Здесь я по завещанию бабушки, согласно обетам мною данным и по судьбинушке своей. Следую за сердцем своим по пути светлому за клубочком волшебным. Ищу я алатырь души моей во славу всего Рода нашего. Вот и всё, что знаю, Богиня Мара! – сердечно ответила девушка, без страха глядя в глаза суровой Богине.

– Смелая ты, Василиса, и чистая. Без матери выросшая, потерявшая последний оплот и поддержку, но всё же с силою Рода за плечами! Да будешь ты благословенна в своих помыслах светлых! За искренность и бесстрашие твои дарую тебе я волшебную рамку для алатыря. Коли не подлинный он, так с рамкой не совпадёт никак. Ступай, дитя моё, и не сдавайся на пути своём! – напутствовала холодная Мара Василису точно мать родная.

– Благодарствую, Богиня Мара! Вовек не забуду щедрости и заботы твоих! – кротко произнесла Василиса и в пояс ей поклонилась.

А клубочек уже и укатился. Знать, исполнила девица здесь то, что следовало. Теперь и продолжать можно.

Долго ли коротко ли, катился клубочек без устали. Уже и смеркаться стало, да и силы у Василисы на исходе были. Взмолилась она Родным Богам о ночлеге да отдыхе. И клубочек будто услыхал её чаяния и свернул на неприметную лесную тропинку. Девица за ним проследовала и перед глазами её встала вдруг из темноты бревенчатая избушка на курьих ножках. На коньке крыши сидит сова, да зловеще ухает и глазами сверкает. На плетне, что вокруг избушки, черепа человечьи и козлиные развешаны. Содрогнулась Василиса, но не отступила, ведь клубочек её у ворот дожидался. Знать, судьба её такая!

Прошла девица сквозь ворота, и глазницы у черепов засветились красными огнями. Где-то в сумраке неподалёку резко и угрожающе замяукал кот. Василиса вздрогнула от страха, но не остановилась. Достала она из дорожной сумы блюдечко золотое с яблочком и попросила его: «Покажи мне, блюдечко, свет, радость и любовь!» И засияло оно радугой, тёплыми объятиями дорогих людей, рассветами, добрыми словами и песнями. Погасли зловещие огни внутри черепов, замолкла сова и кот, крутившийся у ног да царапающийся, убежал в кусты. Василисе на душе полегчало и потеплело, будто невидимые руки обняли её сердечно и тёплой шалью плечи накрыли. «Благодарствую, блюдечко, благодарствую, Род мой пресветлый! Бабушка, благодарю, милая моя!» – прошептала девица и бесстрашно дверь в избушку распахнула.

Внутри избы было светло и уютно. Пахло сушеными травами и пирогами. Василиса помедлила у порога, изумившись. Ожидала она подземелья тёмного, костей да жути всякой, а тут домик тёплый и приятный. И голос ласковый радушной хозяйки прозвучал мягко и негромко:

– Проходи, Василисушка, в дверях не стой! В ногах правды нет! А ты устала и измотана по лесам дремучим весь день хаживать!

Василиса поклонилась в пояс хозяйке избушки и зашла в сени, дверь притворив бережно.

– Здравия Вам, бабушка! Благодарю Вас за тёплый приём да гостеприимство! – кротко промолвила Василиса.

– Садись, девица, к печке, погрейся да отдохни! Вот тебе взвару тёплого, испей да наполнись отдохновением! – протянула ей Баба Яга кубок горячий и на мягкую седушку у печи указала.

Поблагодарила Василиса хозяйку радушную и приняла напиток с радостью, поглядев на Бабу Ягу ласково. Хозяйка была седовласой старицей, румяной, со взглядом добрым и заботливым. В рубаху чистую да сарафан с передником наряжена, на груди носила Баба Яга бусы и обереги разные. Руки её натруженные перстнями были украшены. Веяло от хозяйки теплом и уютом, как и от дома её. Подивилась про себя Василиса, но ничего не сказала Бабе Яге.

А хозяйка, тем временем, захлопотала о баньке горячей. Затопила она печь жаркую, наносила воды колодезной, да позвала гостью свою утомлённую попариться и хворобы свои прогнать. Девица смело в баньку шагнула. Там очистила она тело и мысли свои, прогнала прочь усталость и немочи да и вышла к Бабе Яге в чистой рубахе со взором сияющим и светлым. Подивилась хозяйка красоте девичьей, скромной и к столу, уставленному яствами, пригласила, усадив гостью не на скамью дубовую, а на мягкое седище с подушками, самое лучшее.

Василиса вкушала с благодарностью и достоинством. После трапезы завели они с Бабой Ягой беседу мирную. Мол, кто девица, да откуда, да куда путь держит. Всё хозяйке она поведала, не скрываясь да не изворачиваясь. Чистота Василисы да искренность Бабу Ягу порадовали. И предложила она ночлег гостье своей, уложила её Яга на полати тёплые. Так Василиса вспомнила соседей своих добрых Никифора Потаповича и Матрёну Тимофеевну, дочку их Меланию да сестёр и братьев её любезных. Всплакнулось девице, почуяла то Баба Яга и волшебным гребнем косы ей расчесала. Стало у Василисы от того легко на сердце да светло в мыслях её. Всё ушло, всё оставило её.

Хладом повеял оберег её под рубахой, но не слышала его девица, не вняла его тревогам. Заснула она сном крепким, беспробудным, зачарованным.

– Спи, дитя, спи! Прочь невзгоды, прочь ненужные обеты и путь тобой придуманный! Всё суета, всё маята! Будь здесь, будь со мной веки вечные! Ждут тебя покой и уют, без волнений и поисков! Забота, тёплый кров и вкусный стол, всё, что захочешь, у Яги для тебя сбудется! Мысли все, прочь летите, ясну головушку Василисы покиньте, не будите! Забудь всё, забудь! – шептала Баба Яга у изголовья девичьего, и глаза её прежде тёплые хладом сияли тёмным и пугающим.

Грезила Баба Яга о юной, невинной деве у себя в услужении, чтобы силы все её вытянуть, Живу-матушку из души светлой выманить, да и оставить потом себе, обратив девицу в зверя послушного ей на веки вечные. То с совой и котом Яга сотворила, и теперь захотелось ей свежих сил да красы подле себя. От того Баба Яга и была так приятна собой в свои годы-то ветхие и стародавние: то чужие юные силы, похищенные ею у младых да несведущих, согревали её, молодили её. Усмехнулась про себя Яга, на спящую девицу глядучи. Уж решила она, что теперь её взяла, и девице из лап её цепких не вырваться.