В 1966 году Мао Цзэдун, желая усилить свою власть и исключить потенциальных соперников в Коммунистической партии Китая, начал знаменитую культурную революцию. Полагаясь на молодежь, которая должна была быть воспитана на идеях, проповедуемых в его «Маленькой красной книжице», он рассчитывал искоренить по всей стране прежние моральные ценности, древние традиции и даже уничтожить религиозные памятники. Дореволюционные политические деятели, интеллигенция, учителя и профессора, инженеры и деятели искусства подвергались систематическим гонениям, запирались в тюрьмы. Вся китайская родня Марии, включая ее мужа и ребенка, оказалась затянута в водоворот этих событий. Лишь Марии удалось спастись, потому что она сохранила свой российский паспорт.

Вернувшись в Ленинград, Мария, несмотря на страшное моральное потрясение, нашла в себе силы и принялась искать работу. Бывшие коллеги из мединститута помогли ей устроиться в городскую больницу. Она знала, что по окончании рабочего дня никто не будет ждать ее дома – ни муж, ни маленький сын. Она решила полностью посвятить себя заботе о своих пациентах.

В подвале гигантской шестнадцатиэтажной больницы при мединституте, в котором когда-то училась, Марии удалось заполучить себе небольшой кабинет, где она начала проводить сеансы иглоукалывания. Из мебели там только и было, что две медицинские кушетки да небольшой стол, который вскоре оказался завален стопками медкарт. Поначалу руководство других отделений больницы (хирургия, неврология, травматология, инфекционные заболевания и т. д.) неодобрительно относилось к ее деятельности. Через какое-то время они даже предприняли попытку вмешаться, однако было уже поздно. Практика Марии была настолько успешной, что поток пациентов не иссякал.

Слухи о ее способностях стремительно распространялись, и вскоре со всей больницы к ней начали прибывать пациенты – кто на ногах, кто на костылях, – а следом за ними – медсестры, студенты, врачи, хирурги и даже профессора, а потом и все их друзья и родственники.

Мария с головой погрузилась в работу – она не жалела ни времени, ни сил, чтобы облегчить страдания своих пациентов. С восьми утра до девяти вечера она проводила сеансы, принимая одновременно сразу двоих пациентов на поставленных рядом кушетках, разделенных тоненькой шторкой. В кабинете не была предусмотрена комната для переодевания, так что она принимала попарно либо мужчин, либо женщин – каждый сеанс длился полчаса.

С тех пор Мария проводила все дни в четырех стенах своего кабинета, в котором не было окон, и он настолько был отделен от внешнего мира, что напоминал отдельную крошечную планету вне времени и пространства.

Забота о страждущих стала для нее единственным смыслом жизни: все свои силы она тратила на то, чтобы исцелять больных.

Вечно невозмутимая, внимательная к мельчайшим деталям, дотошная чуть ли не до помешательства и одинаково объективно относящаяся ко всем своим пациентам, Мария трудилась без отдыха. Невысокая и худощавая, неизменно скромно одетая, никогда не позволявшая себе ни единого слова или жеста раздражения, она всегда доступно объясняла своим пациентам всю самую важную информацию. За все те годы, на протяжении которых я видела ее каждый день, я ни разу не замечала на ее лице ни малейшего намека на эмоции: оно всегда было серьезным, что подчеркивалось собранной в узел прической. Тем не менее за невозмутимыми чертами лица скрывались, и я это чувствовала, ее безмерно доброе сердце, любовь и сострадание к ближним. В день, когда я получила свой медицинский диплом (в своей группе я закончила институт первой), Мария одарила меня улыбкой, которая была дороже любого подарка.

Спустя много лет и оглядываясь назад, я сравниваю ее с сосудом, похожим на термос, за гладкими толстыми стенками которого хранится тепло.

Впервые я встретилась с Марией, когда переживала один из самых тяжелых периодов в своей жизни. Зимой, когда мне только исполнилось тринадцать, прямо перед Рождеством, тяжело заболел мой отец. Он слег с диагнозом «дыхательная недостаточность». Это случилось прямо во время школьных каникул, которые мы проводили на нашей маленькой даче на берегу озера Вуокса на окраине Ленинградской области, куда ездили при всякой возможности. Та зима выдалась особенно суровой: часто бушевала вьюга, а столбики термометров неоднократно опускались ниже 30 градусов. Военный врач, единственный медик в округе, прописал моему отцу какое-то новое лекарство, давшее обратный ожидаемому эффект – это был антибиотик, который вызвал у него аллергическую реакцию, обернувшуюся не поддающимся лечению приступом астмы. Мы были вынуждены вернуться обратно в Ленинград на военной машине скорой помощи.

Мой отец был известным в России ученым, профессором химии, прославившимся тем, что открыл способы использования полимеров. Изобретенные им технологии уже широко применялись в медицине и космических исследованиях – в частности, метод ионного обмена, позволяющий создавать фильтры, не только удаляющие из растворов нежелательные примеси, но и одновременно добавляющие в них другие, с полезными свойствами.

В Советской космической программе того времени исследовательской работе моего отца нашлось практическое применение. При путешествиях на дальние расстояния от Земли в условиях ограниченного количества топлива каждый лишний грамм груза на борту становился помехой – таким образом, запасы воды должны были быть сведены к минимуму. В то же время отходы жизнедеятельности экипажа представляли дополнительную проблему, ведь их нужно было регулярно сбрасывать в открытый космос (со всеми вытекающими техническими трудностями) либо везти обратно на Землю.

Решение нашел мой отец: он разработал специальный фильтр, который убирал из мочи членов экипажа все токсины, гормоны и прочие нежелательные вещества, а затем не только обогащал получившуюся жидкость необходимыми для жизни в космосе витаминами и минеральными солями, но и придавал ей приятный вкус. Благодаря одной из добавок у нее даже появлялся привкус свежей воды. Космонавты с удовольствием пили этот «полезный лимонад» на протяжении всего своего космического путешествия.