лукавая кошка,

копилка загадок,

ответь –

эта твердь

берегов — твоя Родина?

Тугого хвоста не дрогнула

плеть.

Продолжим –

тебе незнакомо слово

«украдена»?

Молчишь…

и лишь над ущельем

искрится твой взгляд,

как колючая проволока под

напряжением…

мне надо пройти,

ну что тебе стоит — пусти,

ведь это — не Фивы,

учти –

под тобою холодные волны

Невы –

не забывай про Эдипа.

Просека

резкий скрип

веток –

рас-трескался воздух,

как тонкое орг-

стекло,

в каждой трещинке

корчится голос,

как тихая поступь корней,

но

шаги их все чаще,

чаще, чаще,

и вибрирует грань…

дыханья

зеленых мундиров,

и углубляясь в безмолвную

чащу,

маршируют деревья –

стволы о-пушек –

вдаль, вдаль, вдаль…

Морзянка дождя

диагноз грозен — запущенная

осень.

В сквозном пожелтевшем дворе

сыпется с неба

морзянкой

дождь –

отчаянно слезятся капли –

точно точки

зрения,

сливаясь в падении в слитки

тире,

ветки деревьев

бьет озноб,

издавна вызубрив азбуку

Морзе –

ме-рзнут, мер-знут, мерз-нут…

Тени

Отверстие.

Еще! –

Наверстываю книгу –

вместо луны — дыра –

сквозняк эмоций –

Моцарт

сонату исполняет

при свеч-

ах!

Дрожу блаженно

средь вельмож,

я вхож к ним,

ведь они — лишь

тени…

Осень

ярко-красный фасад

закабален балконами,

окна взяты в квадрат –

как в кавычки закованы,

с крыши ржавой кровлей

каркает кар-

низ,

листья с коркой крови,

как перья пикируют

вниз,

я жду тебя у киоска (почти на самом углу),

где мост накинут хлестко

ошейником на Неву,

но не сдержать течения,

сбивающего с ног –

как видно, фантазия гения –

не для воды поводок,

предвижу — кого-то раню,

вызвав чесотку рук,

на реплику «Не Северянин…»

отвечу: «Разве Питер –

юг?»

Набережной обрежу

желчь отражения

крон.

Осень прилежно жалит

себя как скорпион…

Сургуч

мутное марево лета,

деревья куда-то бегут,

стела к небу воздета,

хлещет площади

кнут!

Навстречу ринулся дом,

в нем голосит лифт,

бро-сил-ся в ноги

пол,

каждый этаж — всхлип!

Рас-пахну-та настежь

дверь,

шар-ахнулась тесная

комната,

скомканной тенью стены –

поверь!

Люстра — в поту,

потолок сбит с толку,

гулко пульсирует в сиром

мозгу,

как пу-зырь-ки полюстрово –

стол чуть не столкнул!

На нем — оргия, путч

и лихорадка бумаг!

На белом конверте (не в такт) –

чер-ной ос-пой

сургуч…

Митинги ливней

жалят, жалят, словно

осы

желтые листья

осени,

сжали жадные губы

лица солнечных

лис…

Низкое-низкое небо

покры-лось коро-

стой ночи,

снимите митинги ливней

с Невских карнизов –

прочь!

Аплодисменты

ветер втирает блики в очки,

ветер пускает в глаза

пыль,

и набирает очки в почти

выигранной схватке

со мной,

демон-стративно терзает

газеты,

пере-вора-чивает вверх

дном:

урны, киоски, автомо-

били,

душит в борцовских объятиях

дом…

чувство такое, как будто избили,

а в ушах — как с истерео-

фонической ленты –

восторженных листьев апло-

дис-менты…

Без тебя (Е. Мельниковой)

без тебя

вымирают звуки,

без тебя

угасают краски,

без тебя

опускаются руки,

без тебя

вместо лиц — маски,

без тебя

стены стынут от скуки,

без тебя

с пере-боями солнце

вос-ходит, как

сердце:

без тебя, без тебя, без тебя…

Бессонница

неторопли-вой гремучей

змеей

в грудную клетку за-пол-зает

время –

татуи-ров-анная ртуть!

Тяжелое безжалостное бремя!

Оно пуль-сирует

тоской –

холо-дно-й, черной, скользкой –