Полотняная занавеска отдернулась, и перед хозяином Варуты предстал высокий, плечистый, еще безбородый юноша с увесистым, как у арапа, кольцом в мочке правого уха. Это был Мончук — главный телохранитель короля Миндовга, воин-богатырь, не так давно сменивший на этом посту престарелого Кучука. Стать, костюм из оленьей кожи, уверенное, даже наглое выражение лица, а также меч на поясе делали этого красавца похожим на бога войны. Глядя на него, можно было не сомневаться, что господина своего он в обиду не даст!

— Мончук, — обратился к нему светлейший, — найди и приведи ко мне дворничьего.

Через какое-то время государь уже прохаживался вдоль оконной стены и давал указания долговязому распорядителю:

— Собери свах, сводниц, чем поболе этого добра. И объяви им, что я заимел намерение жениться... Пусть подыщут невесту мне. Скажи, чтоб сына могла родить, ну, и чтоб красивой была, могла ввести меня, старика, в необходимый соблазн... Объяви об этом моем волеизъявлении повсюду. Пусть все знают, в том числе и враги наши, что правитель Литвы беспокоится за будущее своей державы!

Поняв, что замысел свой осуществил, славный князь собрался было покинуть Варуту. Но государь даже слушать об этом не стал. Приняв несколько посыльных, он пригласил любимца отобедать с ним.

В тот вечер на длинном и округлом, как ладья, столе в просторной замковой трапезной хозяин и гость увидели, кроме снеди, целый ряд разных кувшинов, жбанчиков, корчаг. Только чтобы оценить каждый из выставленных напитков — всякие морсы, наливки, настойки, — понадобилось бы по меньшей мере полдня. Гость пил, ел, и лицо его при этом выражало чувство исполненного долга. Что касается впечатлительного хозяина, то тот к пище даже не прикасался. Ему хотелось обсуждать новую идею.

— Хоша я и король, — с самодовольным видом рассуждал повелитель, — и мог бы выбрать себе знатную, высокородных кровей, делать этого не стану. — Он уже считал идею со сватовством своей. Мучившей его еще с утра хандры как не бывало. — Благочестивые соседи мои на западе и их Папа почитают меня за варвара. Распекают, указывают, как какому-нибудь несмышленышу, грозят! Но уверен: стоит мне попросить руки какой-то из их дочерей, как они тут же ответят на это согласием! А все потому, что боятся меня!.. Однако я не из тех, кого можно задобрить подачкой! Меня не купишь! Ибо я прежде всего за державу ратую! А потому и жену буду искать здесь, в Литве! Не хочу искушать ни себя, ни врагов!

— Позвольте, мой король, подсказать вам, — осмелился прервать эту браваду гость. — Не поднимайте столько шума. Выбрать жену можно и без сводниц.

— Это не шум! — энергично возразил государь. — Это традиция! Традиция моего народа! Есть затеи, о которых правитель обязан объявлять громко, чтобы народ думал, что он в них тоже участвует!.. Тихо, незаметно государь должен заниматься делом укрепления власти. Что касается выбора жены, воспитания преемника, то эту тему следует держать открытой!

Хозяин Нальши не собирался отвлекаться на споры.

— У вас есть кто-нибудь на примете? — прямо спросил он. — Вам симпатична какая-нибудь литвинка?

Этот вопрос озадачил короля. Старик вытаращил глаза на гостя.

Желая вызвать воспоминания у собеседника, князь подсказал:

— Вы бываете в разных местах, встречаетесь с подданными, видите людей, женщин...

— Последние полгода я редко выбирался из Варуты, — отреагировал на это светлейший.

И тут гость вдруг подумал, что предложение его может так и остаться просто предложением: непоследовательный и оттого непредсказуемый, король может уже завтра, стоит оставить его одного, объявить об отмене своего намерения. Наместник понял, что должен действовать решительно.

— Около года тому мы с вами наведывались в Ольшу, к князю Герденю, — напомнил он о том, что первое пришло ему в голову. — Кажется, вы не остались совсем безучастным к той поездке, покидали Ольшу под впечатлением...

— Не помню, — ответил государь. Однако уже в следующее мгновение призадумался.

Гость промолчал. И правильно сделал. Ибо пауза помогла старику что-то вспомнить. Светлейший выбрался из-за стола, подошел к окну и неожиданно признался:

— Там была одна молодица!..

— Одна? — удивленно переспросил князь Довмонт.

Но светлейший словно не услышал его. Выказывая какое-то, явно приятное впечатление, он добавил:

— Да, такая тонкая, вертлявая, как шелковая лента на ветру.

Наместник отодвинул от себя поднос с пищей, устремил на короля вопросительный взгляд: из двух дочерей князя Герденя государь почему-то запомнил младшую...

Тем временем взгляд повелителя заметно посветлел. Уголки синеватых губ его поползли вверх и приоткрыли стесанные желтые зубы. На щеках неожиданно вспыхнул румянец.

— Вот и смотрины! — потирая руки, воскликнул он. И объявил: — Завтра же отправляемся к Герденю!

— Там на выданье старшая, княжна Рукша, — напомнил гость.

— Вот и прекрасно, мне — старшая, тебе — младшая! — пошутил король. И, заметив смущение на лице любимца, добавил: — Не беспокойся, друг мой, обстряпаем все честь по чести! Ты прав, зачем свахи, сводницы! Сами разберемся! — и выдал: — Не так уж много нам и надо от наших жен — лишь бы сделали свое бабье дело! — и цинично засмеялся.

Услышав этот смех, нальшанский князь не без горечи подумал: «Даже самую возвышенную затею можно превратить в нечто пошлое и низкое!» Глядя на раскрасневшееся лицо своего господина, он впервые пожалел, что навязался со своим советом.

Глава 3. На радостях

В тот же день, ближе к вечеру, в Ольшу на взмыленном коне прибыл посыльный от короля. Добрый час бедняге пришлось простоять у замковых ворот.

Причин задержки было несколько. Во-первых, князь Гердень спал и его пришлось будить. Во-вторых, в силу ограниченности своей толстяк был крайне недоверчив, а потому труслив. Пребывая в состоянии вечной войны с соседями, лицемер, рядившийся в маску снисходительного добряка, опасался, что все вокруг ищут возможности прикончить его. Несчастный был из тех, кто преувеличивал как достоинства свои, так и недостатки.

Двое слуг растирали сидевшему на кровати хозяину ноги, а третий расчесывал ему волосы, за что иногда получал по плечу. И вот в застланную тростниковыми циновками опочивальню вошел, звеня металлическими подлокотниками, статный королевский гонец...

Как и полагалось в подобных обстоятельствах, прибывший, замерев у входа, сначала поднял руку — попросил внимания, а потом зычно объявил: «Послание его величества короля Литвы!»

Хозяин отвесил очередную затрещину гребенщику и пнул еще одного из особенно ретивых слуг. После этого, выкатив жабьи глаза, сделался недвижимым, точно сфинкс.

Посчитав, что послание можно озвучить, гонец громко сообщил:

— Его величество король Литвы имеют намерение завтра, ближе к полудню, посетить сей замок! Цель визита — смотрины!